Читать книгу - "Лорна Дун - Ричард Додридж Блэкмор"

отдохнуть, дабы потом с новыми силами приступить к работе. Это время полной гармонии в природе, между востоком и западом, так же, как и в самом человеческом организме. И весь мир в эту пору пересылает нам положительные флюиды. Недаром в старину говорили:Утром — завтрак на столе, В полдень — дичь на вертеле, На закате — хлеб и пиво, Вот что делает счастливым!

В тот день мы потрудились на славу. Я шел впереди всех и не позволял другим отставать. Мы сжали примерно акров десять, когда солнце начало клониться к горизонту, окрасив облака багровым цветом.

Тогда мы вытерли серпы, смахнули пот со взмыленных тел и уставших голов и направились домой.

А там нас ждал сытный ужин и, как полагалось, не устоял перед таким искушением никто. Пастор Бауден прочитал молитву, напоминая о том, что чревоугодие считается грехом. Но это предупреждение не повлияло на аппетит мужчин, а что касается женщин, то у многих были грудные дети, так что им самим приходилось есть за двоих. У меня не было времени расспросить работников об их впечатлениях. Сперва все молчали, так как рты были заняты ложками с похлебкой, а потом жареным мясом с соусом. Бедная Энни, засучив рукава рубашки, носилась по дому, едва успевая готовить и подавать оголодавшим за день труженикам то картошку, то капусту, поджаренную на сале, то угощала их нашим знаменитым беконом. Даже Лиззи оставила на время свои мудреные книги и помогала сестре обносить гостей пивом и сидром, а мать готовила баранину — самое главное блюдо на этом праздничном ужине.

Бетти ни на кого не ругалась, а только ворчала что-то себе под нос, разжигала огонь и следила, чтобы у всех тарелки были полны яствами. Джон Фрэй восседал с важным видом и пользовался не руками, как это случалось каждый день, а исключительно ножом и вилкой.

Я думал, не будет конца этому вечеру и пережевыванию пищи. Но вот постепенно все насытились, и наступила пора принимать внутрь нечто покрепче пива. Но прежде у огня поставили маленькую символическую скирду, перевязанную цветными ленточками, после чего все дружно принялись петь об урожае, воздавая славу зерну, причем каждый старался, чтобы именно его голос выделялся в общем хоре. Некоторые отставали, другие убегали вперед на целый куплет, но общее настроение от этого ничуть не ухудшалось. И если кому-то будет интересно, о чем же пели в Экзмуре довольные своим трудом крестьяне, я приведу здесь несколько куплетов из нашего родного «Гимна Урожаю», опуская только некоторые местные выражения.

Зерно — пшеница и ячмень Заколосились под луной, Приди, мой друг, приди, мой друг — Сожнем мы урожай сей мой. Поспел, поспел мой урожай, Его сбираем мы, трудясь, И хлеб, и пиво подавай, И Бог благословит наш край. Когда сбирали урожай, С утра до ночи серп играл, И вот теперь, любимый край Зерну победу прокричал. Никто не смеет упрекнуть, Как мы работали с серпом, И наши закрома с зерном, А Бог благословил наш путь. Ячмень, качая бородой, Совсем на солнце покраснел, — Струею пенной в кружки лей Во исполненье наших дел. Пусть веселятся жеребцы, Кобылы, козы, тяглый скот, — Овса собрали молодцы, И зимовать им без хлопот. И хлеб, и эль, всегда в труде, В суровой тишине долин, Где не слышна пастушья трель, О Боже, помогай в беде! За хлеб, за пиво, за коней, Что сыты в стужу зимних дней, За дивную красу лугов На все я, Господи, готов!

Первый раз все же мы пели довольно стройно, а церковный хор нам подпевал. Но после нескольких тостов мы начали петь уже менее внятно, тем более, что и пастор, и церковный служка уже ушли домой. Однако когда мы решили затянуть этот гимн и в третий раз, я думаю, что ни один посторонний человек не смог бы разобрать ни слова, поскольку куплеты стали путаться и, мы пели так, как заблагорассудится каждому из нас.

Но кто станет обвинять в этом счастливых и чуть уставших людей? Мы собрали хороший урожай, мы поблагодарили Господа от всего сердца, и в лицемерии упрекнуть нас было бы невозможно, потому что в тот год мы собрали зерна почти в два раза больше обычного. Давно не случалось такого в наших краях.

Я представил себе, как бы ликовал сейчас мой отец, будь он среди нас во время этого праздника. Когда мать подняла очередную кружку (раз в двенадцатый за вечер), я заметил грусть в ее глазах и понял, что она тоже думает об отце. Поэтому я тихо вышел из-за стола, не привлекая внимания, подальше от шума и веселья и табачного дыма (хотя, признаться, курил у нас один только Сноу), и перейдя через двор, направился к крохотному кладбищу, где покоился прах моего достопочтенного родителя.

Глава 30

Секрет Энни