Читать книгу - "100 великих приключений на море и на суше - Валерий Борисович Гусев"

стать на зимовку, тем более что и на этом острове можно было бить морского зверя. Тут-то и вышел к ним полуживой Герасим. В этот раз ему повезло – откормили, приодели, взяли в артель.

Летом вернулись на Камчатку. Измайлова арестовали за чужие грехи, провели дознание, оправдали. И он вновь оказался на морской службе. Стал настоящим и успешным путешественником, географом, участвовал во многих экспедициях на Дальнем Востоке и в Русской Америке.

По некоторым сведениям, на Алеутских островах встречался с Джеймсом Куком, и якобы тот отмечал в своих дневниках: «Этот мистер Измайлов по своим дарованиям и знаниям достоин более высокого положения, чем им занимаемое».

Кук, уже убедившись, что карты, которыми он пользовался, весьма недостоверны и изобилуют ошибками, никогда не упускал возможности исправить их, расспрашивая русских моряков и аборигенов. И с благодарностью воспринял все уточнения и дополнения, которые дал ему Измайлов, прекрасно изучивший эти края.

Где-то мы прочли, что Кук, восхищенный знаниями русского моряка, подарил ему свою командорскую шпагу.

Что ж, вполне может быть…

Яков Миньков. Семь лет на острове

Остров Беринга, с восточной стороны Камчатки. В 1741 году здесь зимовал экипаж Витуса Беринга. Зимовка была, как обычно, трудной, состояла из трех главных элементов: холод, голод, цинга. Половина экипажа не выдержала. Здесь же был похоронен и сам начальник Великой северной экспедиции. И на этом острове прожил семь лет русский промысловик Яков Миньков.

В 1805 году сюда высадилась артель зверобоев, добывали песца. Затем решили перебраться для охоты на соседний остров. И оставили здесь якобы «для караулу строений» Якова Минькова. Да не оставили, а бросили, как он с обидой вспоминал, «без пищи, без платья, без всякой помощи». Не дали даже кресала, а лишь «худой топор». Обещали за ним вернуться. Не вернулись, конечно. А почему – теперь уж не узнать: то ли со зла, то ли побоялись или поленились лишний раз море бороздить. Но скорее всего, наказали за что-то Минькова. Народ-то в промысловиках несговорчивый, вздорный. Суровый и на расправу скорый.

Не узнать теперь, за что был наказан Миньков, но «какая б ни была вина, ужасно было наказанье».

В первые дни, как и Робинзон Крузо, Миньков стенал и «горько плакался о своей участи, оставленный всем светом на пустом острове». Но собрался с духом и начал выживать.

На острове Беринга. Фото конца XIX в.

Первым делом в такой жизни – добыть огонь, без него ни тепла, ни варева, ни защиты от зверя. Подобрал на бережку подходящие кремешки и какую-то железяку, разыскал высохший гриб-трутовик.

Летом собирал ягоды, грибы, птичьи яйца, благо птиц на острове – тучи. Стал с успехом рыбачить на реке, соорудив удочки. На крючки пошли гвозди – выдергивал их из плавника, его изобильно выбрасывали морские волны. Из корабельных гвоздей понаделал наконечники для стрел, пошла у него охота на гусей и уток, на песцов.

Предусмотрительно готовил запасы на зиму, коптил рыбу, дичь; как выпал снег, закапывал в него яйца, грибы, копчености. Для жилья смастерил шалаш, покрыл его тюленьими шкурами – море иногда выбрасывало на берег туши тюленей. Их жир сберегал и в пищу, и для каганца в шалаше. Одевался богато, в песцовую шубу и такие же портки.

Голод и холод он одолел. Третья беда – цинга неизбежная – тоже миновала: квасил на зиму какую-то травку и пил вместо чая хвойный отвар.

И так не год и не два, а полных семь лет. В постоянной борьбе, в непрерывном труде, в одиночестве, которое, порой, угнетает и губит не меньше чем голод и холод.

В 1812 году подошла шхуна. Приняли Минькова на борт. Семь лет он молчал, но говорить не разучился. И первые слова его были, сквозь благодарные слезы: «Слава Богу, что до меня милостив!»

Сергей Лисицын. Робинзон во дворянстве

Бурно и бесшабашно провел несколько месяцев на необитаемом острове Федор Толстой-американец, человек безмерной отваги, дерзости, таланта. Бесчисленный дуэлянт, отчаянный картежник, воин, покоритель женских сердец тоже без числа.

Во время плавания на «Неве» и «Надежде» за безобразные выходки и озорство был высажен на необитаемый остров, где вполне достойно выдержал все, что выпадает на долю робинзона. Но об этом мы расскажем в своем месте.

В 1847 году чуть ли не один в один повторил судьбу Американца другой дворянин, схожий с ним характером, такой же озорной и отважный – корнет лейб-гвардии Гусарского полка повеса Сергей Петрович Лисицын (1823—?).

Началась его «робинзонада» просто – дуэль, отставка, палуба корабля, идущего на Аляску, Охотское море, ссора с капитаном, пустынный берег необитаемого острова.

Лисицын на корабле вел себя по-прежнему буйно. И однажды, перебрав вина, надерзил капитану. Это серьезный поступок: капитан на корабле – первый после Бога. Лисицына взяли под арест. Он и тут не угомонился, стал подбивать матросов на бунт. Такое не прощается – либо на рею, либо за борт. Но все-таки он был дворянин, и его «пожалели» – высадили на остров. На прощание капитан искренне пожелал: «Если судьба когда-нибудь сведет нас снова, чего я душевно желаю, то мы не встретимся врагами».

Правда, в отличие от Федора Толстого, Лисицын был «одарен» не в пример щедрее. Можно было бы составить список его имущества, подобно тому, как переписывал моряк из Йорка свою добычу с разбитых кораблей, но не станем этого делать. Отметим только, что по распоряжению капитана Лисицына снабдили даже карандашами, красками, бумагой для рисования и письма, деньгами и сигарами.

Самое ценное, после продуктов, вина и табака – оружие. Тут его оделили щедро: ружье с зарядами, пара пистолетов, даже сабля и кинжал.

Все это было сделано в надежде, «чтобы уединение и нужда исправили» его несчастный характер.

Берега Охотского моря

И, кстати, это произошло. Дворянин, который ничего никогда не делал своими руками – даже свечу вечером зажигал ему денщик – оказался довольно мастеровитым и находчивым. Впрочем, нужда научит.

Начал с того, что построил дом с печью (как он ее сложил?) и мебелью, баню, сделал пращу, лук со стрелами, чтобы не тратить ружейные заряды. Ловил рыбу, собирал и сушил грибы. Обеспечил себя медвежатиной и шубой, уложив медведя. Словом, начал обзаводиться хозяйством.

А тут у него и «пятницы» появились с разбитого корабля – отец и сын. А на судне – целое состояние или, вернее, достояние: две породистые собаки, коровы, волы,