Читать книгу - "Леон Боканегро - Альберто Васкес-Фигероа"

– Также часть мечты доньи Селесты стала реальностью, – заметил другой. – Хотя я не могу сказать, насколько это надолго.

– Ты думаешь, она все еще там, на берегах Нигера?

– Думаю, да. – В таком случае лучше нам отправляться в путь. Боюсь, она не сможет ждать вечно.

XII

—Мне это не нравится.

–Что именно тебе не нравится?

–Местность, – уточнил Леон Боканегра, указывая на бескрайние просторы саванны, раскинувшейся перед ними. – Слишком плоская. И трава слишком высокая и слишком сухая. – Он покачал головой с выражением глубокой тревоги. – Слишком много «слишком». Невозможно предсказать, какие опасности скрываются в этой траве, когда бежишь через неё ночью.

–Тогда не будем бежать!

–А что будем делать на рассвете? Ляжем посреди поля?

–Нас никто не увидит.

–Зато нас почувствуют. Проведя целый день на солнце, наш запах разнесётся ветром на многие мили. Мне это не нравится! – повторил он. – Боже, как же мне это не нравится!

–И что же мы будем делать?

–Молиться, чтобы здесь поблизости не оказалось семьи львов.

Когда наступила ночь, они отправились в путь, словно бросались в море, берегов которого не видно. На этот раз они не бежали, а двигались быстрым шагом, останавливаясь чаще, чем обычно, чтобы прислушаться к глубокому молчанию саванны, которое в темноте казалось мёртвым.

Рассвет застал их, как они и опасались, посреди пустоты.

Как потерпевшие кораблекрушение на твёрдой земле, они просто легли, чтобы как могли выдержать неумолимый жар солнца, которое палило безжизненную равнину в самом сердце глубокой Африки, недалеко от экватора.

Они потели, как реки.

Они пахли аппетитной добычей.

Нежный ветерок пролетал над их головами, уносил их запах и разносил его, словно семена по полю.

Вдалеке раздался рёв.

Призыв?

Время от времени они осмеливались приподнять голову, осматриваясь во все стороны, хотя знали, что пейзаж не изменился, и человеческому глазу было невозможно заметить хищника на этом неподвижном просторе.

Ни одного слона, ни буйвола, ни жирафа, ни какого-либо животного выше полутора метров в пределах видимости.

Ни одного холма, ни возвышенности, ни одинокой скалы, и уж тем более не было ни одного старого акации посреди этого золотистого моря.

Голубое небо, лёгкий ветерок и их запах, который распространялся, как невидимое масляное пятно.

Ещё один рёв.

Боже!

И, словно эхо, с противоположной стороны раздался более глубокий.

Боже!

Затем тишина.

Тишина, пугающая больше, чем рёв, потому что, когда хищники готовятся к прыжку, они даже не рычат.

Они зарядили оружие: три длинных мушкета, практически бесполезных в таких обстоятельствах, и два тяжёлых и медленных кремнёвых пистолета, хотя вскоре пришли к выводу, что в случае нападения целой семьи львов шансы выжить были практически нулевыми.

День близился к концу, и с ним почти уверенность в ужасной смерти, поэтому, наконец, Леон Боканегра решился применить последний способ.

–Беги против ветра, – предупредил он перуанца. – Как только я скажу, становись за мной и беги, как можешь быстрее.

Затем он собрал горсть сухой травы и поджёг её выстрелом.

Когда она начала гореть, он поджёг равнину и побежал против ветра.

Пламя взвилось к небу за считанные минуты, образуя высокую стену, которая двигалась на юго-восток. Почти сразу все обитатели саванны, включая хищников, начали панически разбегаться.

Через несколько минут, убегая от жары, Леон Боканегра дал знак Урко Уанкаю остановиться, а затем повернулся и внимательно наблюдал за продвижением пожара.

–Теперь начинается самое худшее! – воскликнул он. – Нам нужно пересечь зону, которая уже выгорела.

–Ты издеваешься?

–Не издеваюсь. Если мы не сделаем этого сейчас, огонь, набрав силу, заставит нас отступить почти к озеру Чад. Вперёд!

Они бросились вперёд, по пути натыкаясь на бесчисленное количество змей, бегущих в противоположном направлении. Они кинулись к огню, крича и прыгая, и, наконец, рухнули на обугленную и дымящуюся землю.

Почти полчаса они только кашляли, находясь на островке, окружённом огнём, но этот островок становился всё больше, а воздух всё более пригодным для дыхания.

Тем не менее, перуанец долгое время не мог поднять голову и только шепнул:

–Всегда так бывает?

–Всегда по-разному, – грубо ответил Леон Боканегра. – Главное – прожить ещё одну минуту.

–Это всё, что тебе важно? Выжить любой ценой?

–Этому меня научил тот, кто более тридцати лет выживал изо всех сил, – уверенно ответил Леон Боканегра. – Когда судьба столь враждебна, лучшее, что мы можем сделать, – это продолжать дышать в ожидании лучших времён.

–И ты думаешь, они наступят?

–Наступят!

–Почему ты так уверен?

–Потому что хуже уже некуда. Это главное преимущество того, кто достиг дна: всё, что происходит дальше, – это прогресс. Земля обожжена, солнце плавит наш мозг, но сейчас мне это не кажется безнадёжным, особенно если вспомнить, что я пережил на соляных приисках.

Где-то вдали огонь продолжал отпугивать обитателей саванны, ведь, как это часто бывает, спасение одних становилось гибелью других. Но было очевидно, что при переходе пешком через враждебный континент не могло быть места для сострадания к проигравшим.

Выжить или умереть – это оставались единственные пути. И Леон Боканегра полностью осознавал это.

В конце концов, на африканской равнине было слишком много зверей и слишком мало моряков, так что этот обмен казался отчасти справедливым.

Тысячи птенцов сгорели в огне, тысячи зайчат, лис и кроликов задохнулись в дыму в глубине своих нор. Но снова и снова их жизни ничего не значили по сравнению с жизнью одного человека, ведь так было с тех пор, как первый человек поднялся на ноги тысячи лет назад на этом самом континенте.

Зверь всегда убьёт другого зверя, чтобы выжить, но только человек способен уничтожить миллионы зверей, чтобы сохранить свою жизнь.

И вот, возможно, господство человека над остальными существами планеты зародилось в тот самый день, когда он перестал бояться огня и пришел к выводу, что это стихия, которую можно сделать своим союзником.

Каменное копье или топор на самом деле не были слишком мощным оружием в схватке с саблезубым тигром или голодной стаей леопардов. Но огонь и древний ужас, который он внушал даже самым могущественным хищникам, были более чем достаточны, чтобы обратить их в бегство, не рискуя своей жизнью.

Дым, лишь запах дыма на саванне или в африканском лесу мгновенно вызывал безумную панику, охватывающую всех – от безобидной газели до агрессивной львицы. Этот страх был настолько парализующим, что даже самые хитрые и осторожные существа превращались в автоматы, вкладывающие все свои надежды на спасение