Читать книгу - "Из тьмы. Немцы, 1942–2022 - Франк Трентманн"

хотя сам был протестантом. Вдова из Восточной Пруссии потеряла родину и мужа – она хотела поблагодарить Бога за то, что он пощадил ее единственного сына. Она накопила 10 немецких марок из своей маленькой пенсии117.

Были и те, кто взывал не только к благодарности бедных, но и к вине богатых. Отец Леппих, известный как “Божий пулемет” за свои воодушевляющие (и усиленные аппаратурой) проповеди на фабриках и в цирковых шатрах, вернулся из турне по трущобам мира в 1958 году, чтобы принести своим слушателям тревожную весть: “Мы все наживались на них, как в Германии, так и в Англии… Мы подняли уровень жизни за счет кули[11]… Если Европа сейчас предлагает Азии руку помощи, то это акт не милосердия, а возмещение ущерба”118. Переоценка богатства началась с грехов бездействия. Проповеди 1960-х годов упрекали немцев в том, что они бездумно выбрасывают хлеб, в то время как индийцы умирают от голода. Хотя витрины магазинов были в преддверии Рождества переполнены, бедняки во всем мире оставались с пустыми руками.

К 1970 году постановка диагноза зашла еще дальше: именно действия богатых были причиной страдания “третьего мира”. Кампании за глобальную справедливость отражали отмеченный ранее новый акцент на “структурном насилии”. Развитие стало новым названием мира. В бедности юга обвиняли тарифы, картели и эгоистичных потребителей севера. Состоятельные потребители наслаждались дешевым сахаром и какао. Предупреждая людей об их соучастии, кампании возвращались к тактике начала XIX века – к бойкотированию сахара, выращенного рабами, хотя производители сахара и кофе были уже не подневольными людьми, а мелкими фермерами, попавшими под власть крупных корпораций и товарных соглашений, которые устанавливали цены.

На ЕЭС оказывалось давление с целью отменить сельскохозяйственные субсидии и открыть двери для продукции из развивающегося мира. В Ломейской конвенции 1975 года европейцы согласились предоставить странам Африки, Карибского бассейна и Тихого океана (АКТ) приоритетный доступ к единому рынку с квотами на сахар и говядину, а также помощь в развитии. Но в то же самое время Европа наводнила рынок собственным субсидируемым свекловичным сахаром и обрушила мировые цены. Разочарованные медленным прогрессом международной политики, группы “справедливой торговли” обратились непосредственно к европейским потребителям. Следуя примеру голландских участников кампании, немцы открывали магазины товаров “третьего мира” и продавали по справедливым ценам сахар и кофе, закупаемые напрямую у мелких фермеров. На смену посту пришло этичное потребление119.

Меняющийся моральный императив помощи наложил отпечаток на репрезентацию “третьего мира”. Фотографии жертв голода могут тронуть людей до глубины души. Тем не менее участники кампании осознавали, что показ одной катастрофы за другой может вызвать ощущение, что эти отдаленные места безнадежны. В 1962 году на предвыборных плакатах Misereor был изображен голодающий ребенок. Организация поручила психологам, специализирующимся на поведении потребителей на рынке, изучить эффект. Священники, активные католики и неверующие находили эти изображения “пугающими, страшными, жуткими, ужасными, ужасающими, жестокими, мерзкими, отвратительными, омерзительными, отталкивающими, невообразимыми”. “Невозможно жить”, сказал один из опрошенных, если постоянно видишь вокруг себя такие картины. Ребенок выглядел настолько близким к смерти, что некоторые люди задавались вопросом, возможно ли еще его спасти. В 1964 году Misereor решила заменить прежний плакат изображением симпатичного ребенка, одетого в “чистую одежду”, “человека, помощь которому все еще имеет значение”. Пять лет спустя девизом кампании по пожертвованиям было: “Дать каждому человеку шанс”120.

В эти годы прошли крупные кампании в защиту жертв землетрясения в Анатолии (1966), вызванного войной голода в Биафре (1968–1970), наводнения в Бангладеш (1973) и засухи в Африке (1973). Заманчиво увидеть здесь триумф “катастрофического” подхода к помощи121. Похоже, тем не менее, что дело обстояло как раз наоборот. Львиная доля собранных средств ушла на структурное развитие. За первые десять лет своего существования Misereor спонсировала более 6 тысяч местных проектов на общую сумму 557 миллионов марок; из них только 22 миллиона были прямой помощью жертвам катастроф. Основная часть шла на поддержку общественного здравоохранения и проектов фермеров и ремесленников. Кампания 1966 года, как и другие, подчеркивала: “Помощь при катастрофах не решает проблем будущего. Помощь проектам развития жизненно важна для создания условий для новой, лучшей жизни”. Чтобы разорвать порочный круг голода и бедности, Misereor нужны были колодцы, инструменты для фермеров и школы, подобные тем, что она поддерживала в Уганде, Боливии и Гватемале. Инициатива “Хлеб миру” продвигала похожие проекты развития. В Западном Берлине в 1973–1974 годах более восьмидесяти протестантских общин собирали деньги для своих инициатив в Африке, Латинской Америке и Азии. Они распространили почти полмиллиона листовок, показали дюжину фильмов, установили рыночные стенды и уличные ящики для пожертвований, организовали выступления духовых оркестров и проезд автоколонны через район Тиргартен и собрали впечатляющую сумму в 1,6 миллиона марок. Школы спонсировали проекты с базарами, блошиными рынками и продажей тортов. В 1978 году в маленьком городке Борт-Валлах на Рейне девятилетние дети местной начальной школы смотрели слайды о деревне Гофа в Эфиопии. Девушка написала в “Хлеб миру”: “Деревня очень бедная, нормальной школы нет. Вот почему мы собрали 50 немецких марок”. Не могла бы организация использовать эти деньги для поддержки школ в Эфиопии? Двенадцатилетняя девочка из городка Бад-Цвишенан, недалеко от Северного моря, послала 200 немецких марок от своего класса, чтобы отправить их Боливию. Они попросили предоставить отчет об использовании этих денег122.

Эмпатия была связана с бо́льшим уважением к различным культурам и, в свою очередь, заставляла немцев задуматься о собственном образе жизни и модели прогресса. Краткое сравнение кампаний середины 1960-х годов с теми, что велись десять лет спустя, иллюстрирует пройденный моральный путь. В 1966 году организация “Хлеб миру” заставила жителей Леверкузена собрать стеклянные бутылки, металлолом, тряпки и бумагу, чтобы заполнить товарами двадцать пять грузовиков для помощи Индии. Выступления дюжины бит-групп поспособствовали привлечению 4 тысяч немецких марок. Фабрика в Штутгарте работала сверхурочно, чтобы добавить еще 34 тысячи немецких марок, а воспитатели детских садов пожертвовали деньги, которые обычно тратили на воскресное жаркое. Статьи в СМИ объясняли: “Наш технический прогресс был бы вообще невозможен без сырья из Африки и Азии”. Помощь гарантировала, что немцы смогут экспортировать товары и наслаждаться обильным завтраком. “Если они не справятся, то и белая раса в долгосрочной перспективе тоже не преуспеет”. Хотя прозвучал призыв “стряхнуть наше западное высокомерие и признать цветных людей партнерами и равными”, он едва ли выходил за рамки общего духа сотрудничества123.

К середине 1970-х годов участники кампаний увидели бедняков со всего мира новыми глазами и попытались увидеть “их глазами” самих себя. “Получатель помощи не должен быть объектом нашей