Читать книгу - "Шотландия в Новое время. В поисках идентичностей - Виктор Юрьевич Апрыщенко"

на несколько десятилетий вперед. Коперниканская гелиоцентрическая интерпретация вселенной была известна только в узких слоях и принималась еще меньшим кругом людей. Кроме того, лишь единицы разделяли картезианские философские идеи о различии между сознанием и телом, хотя к концу столетия эти теории нашли массовую поддержку среди образованной элиты. Ранние адепты коперниканской и картезианской мысли оказались в неловком, неоднозначном и часто— опасном положении, будучи порой обвиняемыми ортодоксальными протестантскими богословами в защите атеизма и поощрении безбожия[418]. Интеллектуальные и философские дебаты образованной элиты составляли незначительный интерес для большинства населения, основной задачей которого было поддержание минимального прожиточного уровня и защита от всевозможных природных и социальных напастей. Но эти дискуссии, протекавшие в ученой части общества, действительно представляли реальную угрозу власти церкви, которая оказалась в окружении со всех сторон. Давление, ощущаемое от меньшинства интеллектуалов и философов, было для некоторых богословов столь же серьезным вызовом, что и представляемые массами необразованных крестьян и горожан ритуалы и верования.

Самой распространенной практикой народной религиозности в Шотландии в постреформаторский период было выполнение разнообразных защитных или укрепляющих ритуалов, часто призванных управлять сверхъестественным и ограничивать действия других сил. При этом многие из таких практик, хотя и имели неясное происхождение, но были широко распространены в дореформационной Шотландии. Эти ритуалы были связаны с общими сельскохозяйственными процедурами, включая обработку земли, работу по дому, календарные обычаи и обряды, погоду и заботу о животных. На более личном уровне они были связаны с условиями человеческой жизни и в целом с циклом жизни человека, включая существенные для христианина обряды типа брака, и сопровождающей ритуал бракосочетания необходимости посещения, например, святых мест, прикосновение к атрибутам и приобщение к практикам которых, как полагали, будет иметь эффект в будущей супружеской жизни, оказывая влияние на беременность и рождаемость. Среди таких практик было и размещение железа под кроватью во время первой брачной ночи, использование серебряных предметов для защиты младенцев и детей от похищения феями, помещение железа или соли на груди усопшего, дабы уберечь его душу от темных сил. Общие болезни и недомогания были также важными предметами наблюдений и интерпретаций, по которым делались выводы о божественном промысле и предзнаменованиях. Все ритуалы выполнялись в определенное время и особые дни. Местоположение было также часто существенно, как и способ, посредством которого они осуществлялись. Определенные действия, типа использования слов, воды, специальных предметов, чисел, были также непосредственно связаны с народными религиозными практиками вообще и особенно с теми, которые имели отношение к защите, поддержанию и сохранению жизни[419].

Многие из мотивов, присутствующих в народных религиозных ритуалах, существовали в ортодоксальном христианском культе и практиках и были связаны с более древними верованиями. В частности, использование числа «три» как символа Троицы было широко распространено ранее, и люди часто обходили три раза вокруг святых предметов, деревьев, домов или любых других атрибутов, которые, как полагали, обладали особыми свойствами, апеллируя к ним за помощью в решении проблем и преодолении бедствий, что в результате вызывало массовые подозрения в использовании колдовства. Очевидно, что число «три» имеет отчетливый христианский подтекст, однако в нем присутствует и более древний смысл, поскольку трехчленное деление мира являлось фундаментальным аспектом индоевропейской культуры и общества, и тройственные образцы или формы были отмечены в дохристианских пиктских символах, запечатленных на камнях[420]. В определенных ритуалах использовались и другие числа: четыре, пять, семь, девять и даже одиннадцать, но число три наиболее часто засвидетельствовано в религиозных практиках.

Тайные слова, используемые в разговорной практике для произнесения заклинаний или на письме, были мощной силой волшебства и религии и, как полагали, имели постоянную власть. Определенные пассажи Библии обладали властью, главным образом, в тех слоях общества, где грамотность была слабо распространена, и где они имели специальное назначение, используясь в форме просьбы или апелляции к высшим силам. В XVII–XVIII вв. использование частей или целых отрывков из стихов Библии в дореформационной латинской версии, особенно «Аве Марии» и «Отче наш», а также употребление в повседневной речи, ради обоснования позиции слов «Во имя Отца и Сына и Святого духа», было все еще обычным. Использование нескольких латинских слов, даже без их полного понимания, возможно, должно было иметь эффект создания смысла причастности к божьему промыслу, своего рода, причастия к тайне, но, в глазах пресвитерианской иерархии, почти наверняка подразумевало некую связь с традиционной дореформационной литургией, что было не приемлемо для протестантской церкви.

С другой стороны, многие молитвы произносились на народном шотландском языке, понятном всем. Молитва во здравие и защиту во имя Отца, Сына и Святого духа являлась благословением, которое продолжало использоваться повсюду в Шотландии, как и в других частях Британских островов, и сохранялась в этой же версии долгое время после Реформации. Использование молитв не противоречило реформационной практике богослужения, но открытое употребление дореформационных католических молитв преследовалось, особенно если это предполагало просьбу, обращенную к святому, относительно святого заступничества, как, например, в молитве относительно благополучного разрешения от бремени и его правильном расположении в утробе матери – молитва, возносимая Святому Барнабасу. Однако, несмотря на оппозицию реформированной церкви, многие люди продолжали использовать молитвенные обращения, которые были странной смесью дореформационных и местных религиозных практик в качестве средств обеспечения божественного заступничества.

Другой особенностью народных религиозных практик, демонстрирующей степень совпадения с христианской доктриной, было употребление воды, особенно святой или родниковой, которая использовалась для очищения оскверненного или больного человека. Многие из этих колодцев были связаны с местными или общими христианскими святыми, например со Святым Маелрабом или Святым Трайдуаном, Святым Коламбом, Святой Марией или Святым Иоанном. Некоторые из местных колодцев часто связывались с лечением определенных болезней или недугов, поражавших как людей, так и животных; они не были известны под именами святых мест, но вместо этого часто назывались в честь болезней, справиться с которыми помогали. Многим давали название «коклюшевый дух», и они, как полагали, были эффективны в лечении коклюша, при этом название фигурировало в шотландской его версии. Вода использовалась для лечения целого ряда недугов, включая болезни глаз, чему способствовал Святой Трайдуан, зубной боли, бесплодия, которые помогала преодолеть Святая Дева, умственной слабости, лечению которой покровительствовал Святой Филлан, помогавший также излечивать ревматизм[421]. Вероятно, что множество этих колодцев и родников содержали необычную минеральную воду, которая, возможно, поэтому имела некоторый лекарственный эффект, но вера во власть воды была тем, чему придавалось большое значение. Люди не нуждались в научных объяснениях того, почему вода из особых источников помогла им. Вера в то, что определенные колодцы имели специальную силу, была результатом распространения местных чудесных историй об излечивании или