Читать книгу - "Шотландия в Новое время. В поисках идентичностей - Виктор Юрьевич Апрыщенко"

свидетельством дьявольского наущения. Однако, хотя Папа и дореформационная церковь были отвергнуты, по крайней мере, теоретически, в 1560 г. борьба за власть над сердцами, умами и душами конгрегации верующих была далека от завершения. Много обычных людей ясно давали понять, что не готовы к отказу от традиции, связанной с почитанием особых святых мест и вещей, а также основанной на местных или личных культах, дозволявшихся прежней церковью в период до 1560 г. В этих практиках шотландцы не усматривали опасности для пресвитерианизма. Такая позиция простых шотландцев, практиковавших народную религиозность, зачастую расценивалась как приверженность демоническим верованиям, самым распространенным из которых было колдовство – идея, в результате имевшая серьезные последствия.

Большая часть людей отрицала, что они имели какое-либо отношение к дьяволу, даже тогда, когда их уличали в следовании традиционным религиозным практикам, не дозволяемым протестантским богословием. Представления об образе дьявола и его власти являлись чем-то таким, с чем все уровни общества в XVIII столетии, от элиты до обычных людей, были хорошо знакомы. Джеймс VI говорил о себе как о божьем протестантском судье, чьи силы направлены против демонической угрозы безопасности короля и страны в целом. Процесс 1590 г., проходивший под его непосредственным руководством, против северо-берикских ведьм вошел в историю как одно из наиболее последовательных, но вместе с тем противоречивых, судебных преследований колдовства[432]. Необразованные слои населения, хотя и глубоко не вдавались в саму концепцию дьявола и его природы, но были отлично наслышаны о его проделках. Хотя протестантские церкви не содержали художественных изображений дьявола, все они были, как правило, уничтожены в ходе религиозных войн ранних лет Реформации, пресвитерианские проповеди, используя библейские мотивы, особенно Апокалипсис, внушали пастве идею реальной угрозы, исходившей от дьявола. Дьявол, по общему убеждению, мог принять любую форму, появиться в виде соблазна или искушения, удовольствия, богатства, обещания хорошего здоровья или власти. В стране, которая была истощена недородами, войнами и болезнями, и где выживание для многих являлось основной жизненной целью, перспектива достижения хотя бы минимального благополучия была чрезвычайно важна и привлекательна.

В то время, когда церковь боролась за то, чтобы сформировать в Шотландии богоугодное общество, многие обычные люди были обвинены в участии в демонических ритуалах и следовании колдовским практикам, и основанием для таких обвинений часто становилась именно их приверженность традиционным религиозным обрядам. Для церкви задача создания совершенного божьего государства была тем, на что были направлены все ее усилия, и в соответствии с этим все, не вписывающееся в протестантскую доктрину, имело характер не божественный, а дьявольский[433]. Очевидно, что многие из практиковавших нонконформистские ритуалы даже не задумывались о том, насколько их действия, согласно официальной теперь протестантской доктрине, были близки дьявольскому промыслу, однако церковь остро нуждалась в подчинении всех религиозных практик, включая самые разнообразные формы неортодоксальной религиозности, для того, чтобы продемонстрировать свою власть. Народные ритуалы представляли опасность, что являлось свидетельствами сохранявшихся суеверий и ересей, и это отступничество должно было быть караемо.

Все разновидности неортодоксальных практик признавались демоническими, а все случаи проявления народной религиозности должны были подвергаться расследованию и автоматически становились преступлениями, а их участники обвинялись в следовании ведовским обрядам. Страх перед дьяволом, насаждаемый протестантской церковью, дополненный народными страхами, связанными с верой в ведьм, привел к тому, что между 1563 и 1736 гг. в Шотландии, согласно одному из подсчетов, было осуждено по обвинению в ведовстве более четырех тысяч человек[434]. Эти цифры свидетельствуют вовсе не о том, что тысячи шотландцев получили дьявольское крещение и стали слугами Сатаны, скорее, эти цифры говорят о преследовании, претерпеваемом традиционной народной шотландской культурой, а также о мерах, на которые готовы было пойти государство и церковь в отстаивании своей монополии на религию[435].

Нет никаких сомнений в том, что народной культуре концепт ведовства был знаком задолго до того, как в 1563 г. произошла его криминализация, то есть ведовство было признано уголовным преступлением. Как способ управления сверхъестественными силами, ведовство было частью верований, составляющих часть народной культуры и включающих религию и магию. Большей частью шотландцев ведовство воспринималось как пагубная власть, портившая эль, разрушавшая посевы, лишавшая коров молока, насылающая болезни, бесплодие и даже смерть. Однако в то время, как люди верили, что все их неудачи являются результатом действия злых чар, они также были убеждены, что негативный эффект колдовства может быть снижен воздействием аналогичных процедур, посредством использования того, что можно было бы назвать «контрведовство». Целый ряд элементов народной культуры, включающих ритуалы и обряды, должен был защитить и призвать удачу на головы тех, кто подвергался ведовскому заклятию. Иными словами, по иронии народные религиозно-магические ритуалы, квалифицированные протестантизмом как ведовские, выступали на стороне закона против колдовства. В 1636 г. Эндрю Айткен предстал перед пресвитерским судом Стирлинга, где должен был объяснить свои способности, которые он эффективно использовал в борьбе против ведьм и в защите людей и животных от колдовства. Айткен использовал различные способы противостояния темным силам, включая специальные заговоры, огонь, воду, которую он годом ранее собирал на южных склонах холмов в Боскеннаре. Этой родниковой водой он поил скот, чтобы защитить его на протяжении всего года от колдовских чар[436]. В его действиях ничего не указывало на то, что он действительно является носителем демонической власти, однако факт его знакомства с некоторыми традиционными ритуалами также оставался бесспорным. Но действия Эндрю Айткена, как и поведение многих других простых шотландцев, вызывали у власти беспокойство.

К середине XVII в. протестантская церковь относила к колдовству целый ряд действий, включая заговоры и целительство, и все это характеризовалось ею как использование демонической силы. Объяснения этого были вполне прозрачны: для того, чтобы приобрести особые навыки, не важно, было ли это целительство или наоборот причинение вреда, а среди ортодоксальных пресвитериан бытовало убеждение, что способность делать добро неизменно влекла за собой талант творить зло, человек должен был войти в заговор с дьяволом и заключить с ним особый демонический договор. Теоретически этот договор включал целый ряд специальных соглашений и элементов, основным из которых было отрицание христианского крещения. Кроме того, заключающий этот пакт должен был принять новое имя, получить дьявольскую отметку (именно с этим были связаны поиски знака дьявола на теле испытуемого по обвинению в колдовстве), признать властелина тьмы своим хозяином, а также участвовать в дьявольских карнавалах, попирая традиции христианской божьей церкви. Вопрос о том, насколько реальна колдовская сила, не являлся предметом обсуждения для шотландцев на заре Нового времени – поскольку сам дьявол представлял собой вполне реальную угрозу безопасности церкви и государства, ведьмы и колдуны, его приспешники, также были вполне реальны