Читать книгу - "Земля ковбоев. Настоящая история Дикого Запада - Кристофер Ноултон"

Выступая в роли колонизаторов, они быстро становились непопулярными, и снисходительно-покровительственное отношение к местным жителям таких людей, как английский аристократ Мортон Фрюэн, отнюдь не способствовало их деятельности. «Если я смеюсь над американцами, то скорее из симпатии к ним — как тот, кто смеется не над ними, а вместе с ними. Что за народ! — писал он в своих мемуарах. — Когда я нахожусь в Великих Соединенных Штатах, мне хочется быть среди этих людей и смеяться над ними. Мне безумно нравится подшучивать над ними. Я хочу, чтобы они не обижались на это и позволяли мне относиться к ним как к детям — детям, не закончившим еще среднюю школу, детям, которые играют с огнем на этом огромном континенте и при этом удивительно безответственны в своих поступках»[345]. Он заявлял, что «испытывает абсурдную любовь к этому странному народу», но в конфиденциальном письме к жене Кларе сообщал: «Эти мужчины Запада, яростно отстаивающие свою независимость, по крайней мере некоторые из них, — самые непрактичные люди из всех, кого я знал, и мне порой хочется поколотить одного или двух, но в таком поступке нет достоинства»[346]. Другие англичане были настроены еще более резко: «Мне не понравились ковбои, они произвели на меня впечатление грубых и трусливых людей, к тому же совершенно лишенных манер и добрых чувств»[347], — писала леди Роуз Пендер в своей книге «Опыт леди на Диком Западе в 1883».

Эта неприязнь была взаимной. В частности, у американских ковбоев, сторонников равноправия, не вызывала восторга такая аристократическая спесь. «Из всех английских снобов с непомерными претензиями, которые взлетели так высоко и так низко пали, главными, пожалуй, являются Фрюэны»[348], — писала газета Cheyenne Daily Sun в 1887 г., когда королева Виктория отмечала золотой юбилей. В одном из писем, поступивших в газету Castle Rock Journal в округе Дуглас (штат Колорадо) в том же году, излагались антимонархические настроения рядовых американцев: «Мы не хотим ни каст, ни высших классов, ни низших сословий. Мы должны объединиться, чтобы уничтожить феодализм и лакейство»[349]. Все сильнее негодовали и американские фермеры. Страдая от низких цен на свою продукцию в 1880-е гг., они начали возмущаться могущественными железнодорожными компаниями, которые взвинчивали цены на перевозку скота. Но еще большую неприязнь они питали к богатым иностранцам, которые, судя по всему, скупали огромные участки земли у железнодорожных компаний, лишая американцев доступа к ним. «И крупные корпорации, и „титулованных иностранцев“ обвиняли в растаскивании народного достояния»[350], — пишет Питер Паньямента в своей книге «Лихорадка прерий: Британские аристократы на американском Западе, 1830–1890».

Этому росту недоверия способствовала волна иммиграции из Ирландии, пополнившая ряды работников на американском Западе ирландскими (и шотландскими) ковбоями и поселенцами. Ирландские иммигранты ненавидели англичан за то, что те десятилетиями ущемляли их на родине. Особенно непопулярны были отсутствующие землевладельцы — такие как Джон Адэр (партнер Чарли Гуднайта) и герцог Сазерленд. И тот и другой (как и многие другие крупные британские землевладельцы) согнали с мест многие тысячи ирландских и шотландских фермеров и арендаторов — из-за неуплаты ренты или из-за того, что владельцам вздумалось заняться охотой на дичь или овцеводством в крупных масштабах. Так называемые «чистки в Хайленде», продолжавшиеся почти столетие, привели к разрушению гэльской культуры и обнищанию десятков тысяч мелких крестьян-арендаторов, которые были вынуждены переселиться на побережье или сесть на корабли, направлявшиеся в Австралию или Северную Америку. Например, Адэр согнал арендаторов со своих земель, чтобы построить замок и превратить 12 000 акров бывших сельскохозяйственных земель в свои личные охотничьи угодья[351]. Хорошо известен случай, когда в 1861 г. он насильно выселил из своих домов 47 семей, в том числе 150 плачущих детей, несмотря на то что этим людям было некуда идти. С 1813 по 1913 г. площади, занимаемые угодьями для ловли лосося и лесами для охоты на оленя, только в Шотландии увеличились с нескольких сотен тысяч до 3 599 744 акров (около 15 000 км2), породив крупнейший в Европе рукотворный регион «дикой природы», предназначенный исключительно для частного использования любителями охоты и рыбной ловли. В Ирландии в рамках так называемых земельных войн 1870, 1880 и 1890-х гг. ирландские пропагандисты и Национальная земельная лига боролись за перераспределение земель и изгнание отсутствующих землевладельцев, что еще больше отравляло отношения между ирландцами и англичанами. Последнее, чего бы хотели ирландские и шотландские иммигранты, — это увидеть, как в их новой стране, США, командует та же кучка английских землевладельцев. Получив в Америке право голоса, эти группы лоббировали принятие законов, ограничивающих объем британских инвестиций на западных территориях.

Британцы, похоже, не осознавали, что у них имеются проблемы в отношениях с общественностью. Например, герцог Сазерленд, который уже владел обширными землями на Западе в дополнение к своим колоссальным территориям в Англии и Шотландии, оказал британцам плохую услугу, когда вместе с сыном (лордом Стаффордом, другом Мортона Фрюэна) решил расширить свои американские владения. Будучи крупнейшим землевладельцем Великобритании, герцог был хозяином великолепного замка Данробин на севере Шотландии, настолько огромного и величественного, что, как рассказывают, королева Виктория, посетив его, воскликнула: «Я приехала из своего дома в ваш дворец!» Весной 1881 г. герцог с сыном отправились в широко освещавшееся в прессе железнодорожное путешествие по американскому Западу с целью приобретения еще большего количества земли. Газеты описывали их расточительность и экстравагантный образ жизни, начиная с личных вагонов и заканчивая ящиками шампанского. «Через украшенные окна вагонов жители Лэтропа, разинув рты, глазели на чернокожих официантов в белых фартуках, наполнявших серебряные кофейники. Из вагона, где готовили пищу, валил дым, словно герцог устраивал барбекю для своих 24 000 арендаторов»[352], — писала газета San Francisco Chronicle.

Газеты и политические деятели, стремящиеся набрать как можно больше голосов избирателей, подхватили эти негативные настроения. «Невозможно переоценить серьезность опасности, которая угрожает Республике, если семенам системы крупного землевладения, при которой земля принадлежит отсутствующим собственникам, так обильно посеянным британской аристократией, будет позволено прорасти и принести закономерные плоды в виде нищеты и деградации»[353], — с возмущением писала в начале 1885 г. газета Chicago Daily Tribune. Подобная критика наводила на мысль, что если не пресечь подобные подрывные действия, то чуть ли не все завоевания Американской революции будут потеряны — поскольку американцы лишатся своей земли, продав ее прежним колониальным хозяевам. Это, конечно, было сильным преувеличением.

В середине 1880-х гг. англичане вложили в скотоводческие хозяйства примерно 45 млн долларов. Если предположить, что они получили всё, за что заплатили (что весьма сомнительно), и учесть, что совокупная стоимость всего скота на