Читать книгу - "Шотландия в Новое время. В поисках идентичностей - Виктор Юрьевич Апрыщенко"

В Эдинбург направлялись петиции, которые позже будут объединены в единую национальную петицию, и тысячи противников монарха высказывались за его смещение. Все это вылилось в национальную молитву, проведенную Дэвидом Диксоном, священником из Ирвина, который провозгласил ковенант с богом, взамен верности королю. Королевский совет был вывезен из Эдинбурга приказом Чарльза, что только освободило дорогу оппозиции, стремившейся создать собственное правительство, Завет, которое существовало еще с ноября и было конституировано в декабре 1637 г. Шотландия отныне управлялась этим органом, включавшим знать, лэрдов, представителей городов и священников, в качестве исполнительного органа.

Оппозиция возглавлялась знатью, однако незначительная часть представителей аристократии, находящихся при лондонском дворе, поддержала монарха, советуя направить их на север, для того, чтобы они, употребив свое влияние и связи, умиротворили протестующих. Но было слишком поздно, и их появление в Шотландии уже не могло ничего изменить. Ни они, ни другие представители Совета не могли ничего противопоставить той критике, которая исходила от нелояльных представителей аристократии, таких как Арчибальд, граф Аргайл, или уже давно выступающий с критикой режима Чарльза Джон, граф Розес.

Для Шотландии это было началом новой политической традиции, в рамках которой король, посягающий на права нации, должен быть свергнут. При этом идеологическая шотландская традиция о природе королевской власти была уже сформирована и стала основой для политических действий. Свержение Марии, по мнению Джорджа Бьюкенена, уже закладывало основу таким действиям, но тогда этой идеей воспользовалась Елизавета. В правление Джеймса идеи Бьюкенена о договоре с королем ввергли Европу в дискуссию о природе монаршей власти, договорной или данной богом, что полностью отвечало религиозным и светским проблемам тогдашней Шотландии. И сам Джеймс своими произведениями внес вклад в эту дискуссию, а затем, уже последователями Бьюкенена, такими как Дэвид Юм Годскрофт, была обоснована идея о том, что гарантом сохранения шотландских гражданских свобод, а также того, что монарх будет править в соответствии с шотландскими интересами, является создание целостного британского королевства, эмблемой которого будет шотландский лев, стоящий на задних ногах, а религией станет реформированная по шотландскому образцу английская церковь[228]. Однако после ожесточенных идеологических дебатов конца XVI-начала XVII века дискуссия затихла, чтобы вновь вспыхнуть в 1637 г. Политическая теория и политическая традиция, объединившись вместе, были направлены против монарха и породили радикальные аргументы, подобные которым не высказывались никогда ранее. Стремительная атака на королевскую власть в период между 1637 и 1640 гг. была подкреплена идеями, развиваемыми юристом Арчибальдом Джонстоном Уаристоном и священниками Самуэлем Рутерфордом и Александром Хендерсоном, исходившими из представлений о договорном характере власти государя. Шотландия все более погружалась в смуту.

Глава 4

Вера и недоумение: Шотландия в период кризиса середины XVII в.

В декабре 1632 г. сэр Роберт Керр Анкрам написал пространное письмо своему сыну, графу Лотиану, где подробно изложил планы перестройки дома и разбивки нового сада, который он планировал заложить весной. Большая часть рассуждений сэра Роберта строилась на идее о том, что Шотландия наконец-то обрела внутренний мир, который теперь уж продлится много лет, и этим покоем будут наслаждаться следующие поколения наследников графа. Лишь один пассаж в этом послании выглядит странным, выражая то ли внутренние сомнения автора письма, то ли являясь предупреждением потомкам. Внешняя стена башни, считал автор письма, не должна быть разрушена в пользу увеличения проема окна, потому что когда-нибудь «мир может снова измениться»[229]. Мир действительно изменился, и гораздо раньше, чем мог предполагать сэр Роберт, а ему самому пришлось умереть в нищете, будучи изгнанным в Голландию.

* * *

Подписание Национального ковенанта в феврале 1638 г. историками всегда признавалось в качестве события огромной важности в истории Шотландии. Как и значение многих конституционных документов, характеризующих культурную идентичность обычных людей, важность ковенанта заключалась как в искажении шотландской исторической реальности, отраженной им, так и в тех ожиданиях, которые соответствовали этому документу[230]. При этом и сам ковенант, и те войны, которые вслед за ним длились на протяжении двух десятилетий, не сформулировали окончательно религиозных и политических целей революционной борьбы. Скорее, это был протестный вызов, нежели положительная программа действий.

Не менее важно и значение шотландского ковенанта для Британской истории в целом, что, тем не менее, является гораздо менее изученным вопросом. Английские историки предпочитали рассматривать шотландское ковенантское движение в терминах утраты Чарльзом I контроля над страной, а то, что происходило в Шотландии, для них было, скорее, внешним фактором, способствовавшим развитию протеста в Англии. Исследователи, как правило, обращали внимание на ковенант как на сигнал, не услышанный, правда, монархом, в рамках протекавшей англошотландской интеграции в период после унии 1603 г. В то же время, направления и степень англо-шотланского взаимодействия так и не были в полной степени изучены. Иными словами, даже шотландские историки тяготели к рассмотрению английского, но не британского контекста ковенантского движения.

Национальный ковенант, документ, составленный Александром Хендерсоном, священником из Льюкарса, и Арчибальдом Джонстоном из Уаристона, был подписан в феврале 1638 г. в эдинбургской церкви Грей Фрайре, до сих пор являющейся одной из достопримечательностей шотландской столицы[231], и отражал шотландское неприятие любых проявлений католицизма, а также претензии шотландцев на то, чтобы считаться защитниками истинной пресвитерианской религии. Составленный несколькими годами позже, в 1643 г., документ под названием «Священная лига и ковенант» стал воплощением договора, подписанного между шотландскими ковенантерами и английским Долгим парламентом о союзе англиканской, шотландской и ирландской церквей под началом все той же пресвитерианской религии, носителем и хранителем которой являлась шотландская нация[232]. Вместе с тем, ковенантская традиция соглашения не является изобретением XVII в.

Несмотря на то, что религиозная ковенантская доктрина, как идея божественной благодати, направленной на людей, получила распространение в Шотландии в начале XVII в., ковенантская традиция в шотландских социальных практиках имеет гораздо более глубокие корни. Когда в 1320 г. бароны подписали «Арбродскую декларацию», направив ее папе Иоанну XXII, с просьбой установить мир в христианском доме, оградив шотландцев от английских притязаний, они претендовали на то, что выражают интересы всей нации. И хотя это не была инициатива народа, в условиях клановости те, кто были инициатором создания Декларации и подписали ее, считали себя связанными с другими членами общества и высказывались от их имени.

Эгалитаризм как часть шотландских социальных практик, основанных на представлениях о родстве, на протяжении многих столетий определял социокультурную динамику на севере Британских островов.

В Шотландии представления о кровном родстве членов кланов и их происхождении от общего предка оформились благодаря произведениям бардов, хранящих и воспроизводящих клановые мифы, создавая и поддерживая тем самым родовые генеалогии[233]. Клан, таким образом, рассматривался как