Читать книгу - "Шотландия в Новое время. В поисках идентичностей - Виктор Юрьевич Апрыщенко"

в 1621 г. Однако все расширявшаяся оппозиция этим документам послужила Джеймсу предупреждением, и, будучи дипломатом, он смягчил свою политику в отношении шотландской церкви – хорошо выучив этот урок, в будущем монарх не пытался в ультимативной форме вводить новую, соответствующую англиканской, литургию в Шотландии. Однако его сын не учел этого или просто проигнорировал уроки отца и во время своего печально известного коронационного визита в Шотландию в 1633 г. попытался ввести расширенную литургическую реформу, основанную на практиках англиканских «кентерберийцев».

Коронация 1633 г. отразила не только отношение шотландцев к Чарльзу, но и в целом уровень англо-шотландских противоречий. В Англии XV и XVI вв. произошла целая серия законодательных изменений, в рамках которых коронация приобретала особое значение. Этот процесс был связан как с централизацией земель, так и с идеологическими изменениями, заключавшимися и в религиозной, и в политической трансформации. В Шотландии же ритуал восшествия монархов на престол за несколько столетий претерпел лишь незначительные изменения. В отличие от своих южных соседей шотландцы не испытывали проблем с престолонаследием с точки зрения вопроса о том, кому передавать престол. И хотя XV и XVI вв. были отмечены целым рядом следующих одно за другим правлений малолетних монархов, когда долгое время власть находилась в руках регентов, престол передавался в рамках династии, и это наследование было бесспорным. В Англии же династические войны и смены правящих фамилий делали церемонию восшествия правителя на престол важной политической процедурой. Сам шотландский коронационный ритуал, особенно в XVI в., был довольно скорым и, как правило, не требовал особой подготовки. Поэтому даже Чарльз I в процедуре 1633 г. использовал коронационный плащ Джеймса IV, который был последним монархом за сто пятьдесят лет, вошедшим на престол в совершеннолетнем возрасте.

В то же время после 1603 г. этот ритуал требовал, чтобы единый англо-шотландский монарх проходил коронацию как в Англии, так и в Шотландии, которая была родиной Стюартов. Две интронизации, Чарльза I в 1633 г., и Чарльза II в 1651 г. показывают драматические изменения, произошедшие в политическом дискурсе англо-шотландских отношений и в понимании монархии вообще. Если церемония 1633 г. свидетельствовала о том, что шотландцы жаждали ковенанта и стремились к более тесному англо-шотландскому взаимодействию, то коронация 1651 г. на камне во дворце в Сконе продемонстрировала, что ковенантский проект для шотландцев провален.

Возможно оттого, что была утрачена память о процедуре восшествия на престол, то, как был реализован коронационный ритуал в 1633 г., нанесло лишь незначительную обиду шотландцам. Но полное равнодушие Чарльза к тому, что происходит в северных пределах его королевства, было совершенно очевидно. Как правило, ритуал шотландской коронации предусматривал несколько простых действий, но они должны были повторяться не только в эдинбургском Холируде, но и в Сконе, в Пертшире, и в королевской крепости в Стирлинге. Чарльз же целиком игнорировал этот ритуал, указав в 1626 г. в письме к шотландскому Тайному совету, что церковь Холирудского аббатства должна стать местом проведения ритуала, а четыре года спустя предложив Совету выбрать между собором Святого Джайлса в шотландской столице и монастырской церковью Холируда. В результате холирудская церковь подверглась перестройке[245], которая должна была подготовить ее к проведению ритуала.

В свидетельствах очевидцев особо отмечается, что целый ряд дополнений был сделан внутри собора, в котором были обустроены подставки «на манер алтарей»[246]. В Шотландии, с ее уже укорененным страхом перед любыми проявлениями иконопочетания, это было воспринято как провокация, в связи с чем неудивительно, что Джон Спалдинг упоминает о «распространяющихся страхах»[247]. На церемонии коронации шотландские епископы были представлены двумя группами, представители одной из которых, возглавляемые Джоном Споттисвудом, архиепископом Сент-Эндрюсским, были одетые в белое с золотыми украшениями и постоянно сопровождали монарха, тогда как другие, включая архиепископа Глазго Линдси, сидели в отдалении, одетые в черное платье. Возможно, что удаленная часть епископата отказалась принести клятву, что, очевидно, является свидетельством раскола церкви, представители которой заняли разные позиции по вопросу о коронации и отношению к монарху.

Если внешняя процедура вызывала у пресвитериан некоторые опасения, то коронационная служба, проходившая по английскому молитвеннику и соответствовавшая лондонской коронации 1625 г., лишь подтвердила их страхи. Хотя клятва была принесена монархом в соответствии с актом шотландского парламента 1567 г., в котором гарантировались права Шотландии и ее церкви[248], в самом конце Чарльз самостоятельно добавил, что будет «защищать права епископов и церкви под их управлением» – слова английской клятвы, и этот примечательный финал, а также тот акцент, который на нем был сделан, свидетельствовали о многом[249]. Когда сторонники ковенанта в 1639 г. призывали к отмене епископата, они не просто стремились к установлению нового порядка, но тем самым понуждали монарха нарушить коронационную клятву.

Как бы то ни было, Чарльз был коронован как монарх Шотландии. Несмотря на присутствие целого ряда английских представителей аристократии, вопреки строгому надзору Лода, это было шотландским событием. В 1633 г. Чарльз стал не британским королем, он был возведен на трон как король Шотландии, и на золотых и серебряных монетах, отчеканенных по этому случаю, данный факт был запечатлен как предмет гордости. Однако это была лишь внешняя сторона. В действительности шотландская элита была глубоко расколота отношением к монарху, который не считался с традициями, ценностями и правом страны. С другой стороны, такое отношение вовсе не являлось проявлением юнионистких устремлений короля, что отвечало бы желаниям самих шотландцев.

Чарльза, вступившего на престол в 1625 г. и коронованного в 1633 г., наставления его отца о преимуществах англо-шотландского союза волновали столь же мало, как и идея Джеймса о том, что политика – это искусство возможного. Несмотря на ощутимую оппозицию, ядро которой составили ортодоксальные кальвинисты, новый король не собирался сдаваться и в январе 1636 г. опубликовал новые канонические правила, которые не только подтверждали «Пять статей Перта», но и были дополнены литургическими нововведениями. Следующей вехой, наступившей год спустя, стала т. н. «литургия Лода», обозначившая точку бифуркации, сделавшую необратимым движение Шотландии к революции. Важно и то, что сама публикация новой литургии была гораздо меньше значима для начала революционного протеста, чем слухи, сопровождавшие ее появление задолго до выхода текста. Страхи, что Шотландия становится даже не столько страной «кентерберийской партии», сколько откровенно католическим королевством, давно уже не давали шотландцам покоя. И эти опасения только усиливались из-за методов, используемых правительством, стремящимся провести религиозную реформу. Новый служебник был введен лишь королевской прокламацией, а монарх отказался даже от минимальных консультаций с шотландской Генеральной ассамблеей и с шотландским парламентом. Этим король дал в руки незначительному, но воинственному пресвитерианскому меньшинству то, чего они уже долго ожидали – аргумент для начала активных действий. Этот шанс радикальные пресвитериане не упустили, воспользовавшись им