Читать книгу - "Шотландия в Новое время. В поисках идентичностей - Виктор Юрьевич Апрыщенко"

История шотландского ковенанта стала историей поиска компромисса. Апелляция к высшей власти, призванной обеспечить защиту прав нации – в равной степени и в 1320, и в 1643, и в 1707 гг. – позволяет говорить о социальном контракте, который может быть осмыслен в терминах экономических, политических и т. д., но в исторических условиях Шотландии призванном защитить интересы церкви и нации. Религиозная по своей форме, поскольку была укоренена в протестанской традиции, и использующая библейские категории и концепт Завета, ковенантская доктрина отражала националистические притязания шотландцев, реализованные в концентрической идентичности.

Важно и то, что ковенансткая традиция, даже утратив свой политикорелигиозный смысл, на протяжении долгого времени оставалась и, очевидно, продолжает быть фактором формирования национальной идентичности. Конвенант как разновидность социального контракта, будучи проявлением либеральной политической традиции, стал залогом того, что и национализм приобрел в Шотландии либеральное воплощение. Эта была та форма национальной идентичности, которую порой называют «гражданским национализмом», воплощенном в культурных и институциональных практиках, а потому имеющим мирный, демократический и либеральный характер. [243]

Религиозный же вопрос, хотя и являлся одним из краеугольных камней ковенантского движения, не имел характера доктринальных противоречий и в большей степени относился к проблеме церковного управления, а потому был непосредственно связан с политическими проблемами. Вопрос о епископате лежал в основе одного из наиболее серьезных англо-шотландских конфликтов, и когда шотландцы предлагали установить общее церковное управление, то за основу они предполагали взять шотландский образец управления церковью, что означало необходимость избавиться от епископов. Эта проблема была предметом дискуссий между двумя протестантскими церквями, англиканской и пресвитерианской, с самого начала реформации в Шотландии, и задолго до своей смерти в 1625 г. Джеймс одержал показательную победу над теми сторонниками Эндрю Мельвилля, которые выступали против того, чтобы епископы руководили церковной администрацией. В рамках англиканизма епископат традиционно помимо церковных дел принимал активное участие в решении гражданских вопросов и в политической жизни, что неизменно вызывало протест ортодоксальных кальвинистов. Но если в правление Джеймса монарху, прибегавшему, порой, к применению силы, удавалось сгладить противоречия, то Чарльз оказался менее способен к поддержанию компромисса. В отличие от своего отца новый монарх находился под сильным влиянием т. н. «кентерберийской партии» внутри англиканской церкви, возглавляемой архиепископом Уильямом Лодом. Разделяя идеи Лода, касающиеся церковной литургии, Чарльз позволил ему и его сторонникам занять ведущие посты не только в церковном, но и в государственном управлении. В целом шотландские епископы, оберегая независимость шотландской церкви, были гораздо в меньшей степени «кентерберийцами», чем их английские коллеги, однако и они, получая должности как в церковном, так и в светском руководстве, вызывали раздражение сторонников истинной пресвитерианской веры. В начале 1630-х гг. количество епископов, заседающих в Тайном совете Шотландии, резко увеличилось, что в глазах их противников означало монополию во влиянии на монарха. Страхи антиепископальной партии еще более усилились, когда в 1635 г. Чарльз назначил Джона Споттисвуда, архиепископа Сент-Эндрюсского, на должность канцлера. Со времен кардинала Дэвида Битона ни один священник не занимал эту вторую после короля должность в государстве.

В таких обстоятельствах не удивительно, что в 1638 г. епископат воспринимался одновременно и как причина всего дурного, что творится в королевстве, и как символ королевского произвола в Шотландии – посредством епископата, считали пресвитериане, король намеревается управлять Шотландией, и поэтому, когда политика Чарльза оборачивалась провалом, виновными в этом считали епископов.

Пресвитерианские священники были наиболее активными критиками епископата. В схеме церковного управления, предложенной Эндрю Мельвиллем, для епископов не было места. Но еще меньше оставалось пространства для веры в то, что до тех пор, пока в руках епископата находится управление государством, церковь получит свободу от государственного вмешательства. И поэтому никто из истинно верующих пресвитериан не сомневался в верности слов Арчибальда Уаристона, который сказал, что епископат – это «прародитель всех наших злоупотреблений, коррупции, узурпации, проблем и беспорядков»[244]. Однако в 1638 г. тех, кто, как Уаристон, желал разрушить епископат, было меньшинство. По большей части идеология и убеждения шотландских священников того периода представляли собой результат перемешивания представлений о церковном управлении, что восходило еще к правлению Джеймса. В то время, как монарх стремился к укреплению положения епископов, он мало заботился о ликвидации нижнего уровня пресвитерианской иерархии, церковных сессий и пресвитерств, уполномочивая епископов лишь наблюдать за тем, как действуют эти органы в приходах. И со временем большинство пресвитерианских священников примирилось с той идеей, что пресвитерианские пасторы могут сосуществовать с епископатом, который лишь время от времени вмешивался в дела церковной сессии. К тому же, к 1630-м гг. были живы лишь несколько очевидцев идеологического противостояния Джеймса и Эндрю Мельвилля, и они не имели широкого круга последователей. Мельвиллианство не пользовалось большой популярностью в конце первой трети XVII столетия.

Однако в Шотландии все же была незначительная по количеству, но крайне образованная группа энергичных священников, для которых симпатии Джеймса епископату, а, тем более, политика его преемника никак не соответствовали их видению судьбы церкви. Кентерберийская партия, по их мнению, угрожала самой идее истинной религии, которая должна быть свободна от внешнего воздействия. Эта группа, возглавляемая, главным образом, Александром Хендерсоном и Дэвидом Диксоном, и стояла у истоков ковенантского движения. Воинствующее и хорошо организованное меньшинство ортодоксальных кальвинистов было способным в конце 1630-х гг., используя недовольство политикой короля и радикализацию оппозиции, выдавить умеренное крыло священников-пресвитериан на периферию общественного движения. И в реализации этих своих намерений они были удивительно успешны.

Однако, даже успешно реализовывая свои радикальные намерения, они не могли не испытывать давления со стороны своих более умеренных коллег. Но в этом Чарльз, проводя политику, не только демонстрирующую его симпатии епископату, но пытаясь ввести новую литургию, насаждая ритуал общей проповеди в реформированной церкви, играл только на руку радикалам. Изменения в литургии впервые были инициированы Джеймсом, который, пытаясь унифицировать религиозный культ в рамках всего королевства, старался привести шотландские религиозные практики в соответствие с теми, что существовали в Англии. «Пять статей Перта», в частности, были призваны служить именно этой цели – введение коленопреклонения, соблюдения священных праздников, миропомазание и другие обряды должны были осуществляться на территории всей Британии. Безмерно гордясь истинной пресвитерианской религией, веря в свой личный завет с богом, не желая отступать от пресвитерианских религиозных практик, шотландцы никак не хотели принимать англиканские образцы богослужения, рассматривая их как нарушение чистоты их истинной церкви. Однако в истории с «Пятью статьями» король, как мы видели, победил, используя в 1618 г. хорошо управляемую Генеральную ассамблею Шотландии, и потом, с гораздо большей сложностью, проведя документ через парламент