Читать книгу - "Закат и упадок средневековой Сицилии: политика, религия и экономика в царствование Федериго III, 1296–1337 гг. - Клиффорд Бэкман"

Монтекьяро в Валь-ди-Мазара и в Гульфи в Валь-ди-Ното, а Макальда Палицци успешно восстановил некогда разрушенный casalis в Чанчана, недалеко от Агридженто[340]. Некоторые casales и terre разрослись настолько, что превратились в небольшие города. Эту тенденцию иллюстрируют несколько мест, где население в течение XIV века увеличивалось, даже когда общая численность населения падала. В Валь-ди-Мазара население Фавары выросло с 1277 по 1374–1376 годы примерно со 100 до 250 человек; в Ракальмуто — со 100 до почти 700; в Джулиане — с 200 до 2.000; а в Чиминне — с 500 до 1.700. В Палаццоло (Валь-ди-Ното) население выросло со 100 до 1.000 человек, в Монтероссо — со 150 до 650, в Сортино — с 650 до 1.600, в Кальтаниссетте — с 750 до 3.300, а самой Модике (центре владений Кьяромонте) — с 1.500 до более чем 3.000. Наконец, в Валь-Демоне, в Петралии-Соттана население выросло с 250 человек до 1.500, в Петралии-Сопрана — с 300 до 1.500, в Троине — с 800 до 2.500, а в Сан-Филиппо д'Агиро — с 2.800 до 3.100. Такой рост происходил за счет обезлюдения окружающей местности и превращения в заброшенные руины некогда процветающих, хотя и довольно отдаленных деревень и ферм[341].

Сеньоры, будь то бароны, в первой половине царствования, или горожане и чиновники, во второй половине, арендовали отдельные фермы или поля, выделенные из некогда единого фьефа. Эти фермы, называемые massarie, занимали от 15 до 40 гектаров и обрабатывались арендаторами или наемными рабочими из деревень[342]. Большинство занималось производством зерновых. По меркам Северной Европы сельскохозяйственные технологии на Сицилии казались отсталыми, но на самом деле они хорошо подходили к местным условиям[343]. Каменистый рельеф восточной половины острова, где преобладают горы, и тяжелая почва западной половины (или, по крайней мере, ее пахотных участков) делали для пахоты медленно двигающихся волов предпочтительнее лошадей. Дикие травы острова также благоприятствовали разведению волов, которые лучше выживали на пастбищах, и значительно удешевляли их содержание. Лошадь, например, стоила в пять раз дороже вола и была менее вынослива в условиях сильной жары и засухи[344]. Кроме того, жара и засуха не способствовали более глубокой вспашке земли тяжелыми плугами, запряженными лошадьми, поскольку такая вспашка приводила лишь к иссушению и крошению верхнего слоя почвы. Поэтому лошадей, которых и так постоянно не хватало, берегли для личного пользования дворянами[345]. Зато мулов было много, они могли уверенно передвигаться по пересеченной местности и служили транспортом для большинства крестьян, доставлявших свой урожай на рынок.

Как и в крупных феодальных владениях на материке, massari (люди, работавшие в massarie) пользовались общими инструментами и упряжками для тяглового скота, получая выгоду не только от совместного труда, но и от экономии: возможности закупать семена и перевозить урожай в больших количествах. Это, в сочетании с относительно низкой рентой, которую взимали землевладельцы, делало сельское хозяйство прибыльным, несмотря на снижение общего спроса на продовольствие. "Непрерывное изобилие" десятилетия после заключения мира во многом было обусловлено этой схемой производства, а также наличием примитивной кредитной системы[346]. Кредиторы (часто, не всегда, сами землевладельцы) предоставляли фермеру-арендатору капитал в виде земли, тяглового скота, семян или инструментов в обмен на оговоренную долю урожая. В конце XIV — начале XV веков появился второй тип кредитования — contratto di meta, при котором купцы ссужали наличные деньги непосредственно massari и получали в ответ зерно по цене (metá), включавшей процентную прибыль, но при жизни Федериго он практически не играл никакой роли. Даже в прибыльные годы сохранялась угроза невозврата долга, что, учитывая также относительную изолированность ферм, делало вероятным то, что большинство кредиторов были хорошо известными заемщикам фигурами, местными авторитетами, которые "досконально знали состояние заемщика и (могли) легко добиться исполнения [своих] требований"[347]. Поэтому, хотя, вероятно, большинством кредиторов были самими землевладельцы, почти наверняка все они были сицилийцами, а не иностранцами, и, следовательно, конечное обнищание сельского населения нельзя отнести на счет иностранной долговой кабалы, так же как и на счет краха внешних рынков сбыта, поскольку, как мы видели ранее, внешняя торговля составляла всего 4 или 5% от общего объема торговли Сицилии.

Огромные пространства не обрабатываемой земли, образовавшиеся в результате сокращения численности населения, открывали возможности для более активного развития животноводства. Либо разведение крупного рогатого скота ради мяса, шкур и сыра, либо разведение овец ради шерсти. Относительно низкие эксплуатационные расходы (т. е. оплата труда) компенсировали высокие первоначальные затраты на создание стад, и поэтому для тех, кто был способен сделать первоначальные инвестиции в скот, возможность получить хорошие доходы, безусловно, существовала, особенно в первые два десятилетия века, когда люди имели больший доход и могли позволить себе дополнить свой рацион продуктами животноводства или приобрести большее количество шерсти и изделий из кожи. Можно выделить определенную региональную специализацию. В Валь-ди-Мазара преобладало разведение крупного рогатого скота, а в Валь-ди-Ното — овец. В Валь-Демоне поголовье скота делилось примерно поровну между крупным рогатым скотом и овцами, а также свиньями[348]. Эту закономерность объясняют географические и культурные различия регионов: запад острова, будучи наиболее сильно арабизированной провинцией, имел к свиноводству традиционное предубеждение, которое пережило изгнание мусульман в XIII веке. Кроме того, овцы требуют больше воды, чем крупный рогатый скот (не говоря уже о водных ресурсах, необходимых для обработки и выделки шерсти), поэтому Валь-ди-Ното и Валь-Демоне, с их большим количеством осадков и горными стоками, имели естественное преимущество перед западной половиной острова в производстве шерсти[349]. Прибыльность скотоводство, конечно, значительно уступала прибыли от производства зерновых, но количество изготовленного сыра, лишь одного из продуктов животноводства, говорит о масштабах структурных изменений, происходивших в сельском обществе. В период с 1290 по 1299 год, согласно нотариальным реестрам, Сицилия экспортировала на внешние рынки в общей сложности около 27.500 кг. (30 тонн) сыра, а в последующее десятилетие экспорт увеличился в пять раз, до 153.000 кг. (168 тонн)[350]. Распространенность мест с названиями, корни которых восходят к арабскому термину rahl, означающему стоянку скотовода или место отдыха пастуха, служит наглядным свидетельством растущей популярности животноводства. В Валь-ди-Мазара: Рахали (около Партинико), Рахалгидиди (один около Трапани, другой около Агридженто), Рахалмаймуни (около Кальтабеллотты). В Валь-ди-Ното: Рахалмедика (около Аволы) и Рахалмени (около Лентини). В Валь-Демоне: Рахальяли (близ Полицци) и Рахальбуто (близ Сан-Филиппо д'Агиро). Так же как и рост производства шерсти и шерстяных тканей, которые, из-за заметно низкого качества сицилийского продукта, так и не обогнали изготовление хлопчатобумажных тканей, но увеличили свое значение после 1302 года. Очевидно, что сельский сектор после заключения мира искал и находил новые способы извлекать выгоду.

Однако все эти изменения были связаны с восстановлением порядка внутри страны. На карту была поставлена и оборона королевства, поскольку в последние годы войны многие дворяне проявляли заметную неохоту в поддержке борьбы