Читать книгу - "Варварство. Эксклюзивные свидетельства о вторжении США и Великобритании в Ирак и его оккупации - Салям Мусафир"

обвиняемых снимали угаль (черный шнур, скрепляющий головной платок. – Примеч. пер.]; это делалось, чтобы нанести им оскорбление. Узнав об этом, я запретил подобную практику и потребовал возвратить угаль каждому, у кого он был снят, чтобы все чувствовали: они свободны в выборе одежды. Ведь это никак не противоречит общепринятому порядку и этике, поскольку в законе не существует положения, обязывающего обвиняемого носить то, что он не хочет.

САЛЯМ МУСАФИР: В ходе процесса мы отмечали, что отношения между вами и главным обвиняемым характеризовались высокой степенью взаимного уважения. К сожалению, после вашей отставки с поста председателя от уважения и следа не осталось. Можно ли в целом сказать, что этот судебный процесс стал заметной вехой в истории судебного права Ирака? Или же он стал лишь частью того беспредела, который воцарился в стране после оккупации Ирака в апреле 2003 года?

РИЗГЯР МОХАММАД АМИН: Полагаю, этот процесс не привнес в иракское судопроизводство и право ничего положительного, несмотря на то, что его рассматривали как возможность для упрочения принципов справедливости и демократии. Однако каких-либо изменений к лучшему не произошло, о чем свидетельствуют факты. Судебная практика по-прежнему не соответствует юридическим принципам, принципам права, а случающиеся нарушения неприемлемы для практики судопроизводства. Лично я считаю, что те результаты, которых ожидали от этого процесса, исходя из принципов, принятых в международном судопроизводстве, так и не стали частью иракской системы судопроизводства; судопроизводство не только не обогатилось после этих процессов, но даже остановилось в своем развитии. У меня вызывает сожаление тот факт, что данный процесс скорее оказался судилищем победителя над побежденным, а не послужил осуществлению тех принципов, ради воплощения которых он был задуман. В нем со всей очевидностью и ясностью проявилось стремление отомстить и отплатить, что в наш век полностью отвергается и что совершенно несовместимо с принципом судопроизводства; об этом свидетельствует и международная практика. Ведь судопроизводство – это не самоцель, его задача – утверждение права и свершение справедливости в соответствии с законами и в согласии с высшим гуманистическим смыслом. Мы все – против преступлений, мы все – за справедливость, мы все – на стороне беспристрастности и честности. Я думаю, что сегодня иракский закон не в состоянии привлечь коррупционеров к ответственности и наказать их. Если бы те судебные процессы привнесли что-то полезное в иракское судопроизводство, это позволило бы укрепить всю систему. Тогда бы нынешнее судопроизводство оказалось способно жестко противостоять нарушениям и коррупции… Как мы видим, нарушения прав человека в тюрьмах приобрели массовый характер, не говоря уже о несправедливых судебных процессах, в особенности уголовных. Пользуюсь этим случаем, чтобы обратиться к иракской Фемиде с призывом пересмотреть свою практику во имя возрождения прежней неподкупности и беспристрастности, а также восстановления авторитета иракского суда, исторически столь высокого, имеющего глубокие корни и огромный опыт в деле отстаивания прав людей. Все эти преимущества иракской системы судопроизводства и ее завидная репутация явились одним из важных факторов, позволивших Ираку стать одним из государств-членов Лиги Наций в тридцатые годы прошлого столетия.

САЛЯМ МУСАФИР: Следовательно, можно сказать, что этот чрезвычайный процесс заложил основы для коррупции, в которой на сегодняшний день погряз иракский суд как институт. В то же время есть и те, кто говорит, что период правления Саддама Хусейна также характеризовался многочисленными нарушениями закона, что происходили чрезвычайные процессы, процессы срежиссированные, подобно процессу Ас-Саура, поэтому иракскому президенту лишь пришлось пожать то, что он сам же и посеял. Как бы вы прокомментировали это мнение?

РИЗГЯР МОХАММАД АМИН: В этом-то и кроется вся суть нашей проблемы. Мы решили не продолжать те нарушения, которые совершались в прошлом. Одной из проблем Ирака, особенно в постреспубликанский период, стала практика проведения чрезвычайных судебных процессов, где нарушаются права человека, а смертные приговоры выносятся во множестве. Подобные процессы, где не обеспечивались основные права обвиняемых, – один из факторов, приводивших к краху сменявшие друг друга правящие режимы. Беспристрастность суда при этом отсутствовала, особенно в сфере уголовно-политической. Это нож в спину иракской судебной системы, самой жизни Ирака. Мы не должны повторять ошибок прошлого, однажды подвергнув их критике. Верно и то, что судебные дела, которые вызывали большой общественный резонанс и становились предметом критических замечаний по причине допускавшихся на них нарушений, так и остались темным пятном. Данная ситуация, к сожалению, сохраняется и по настоящее время.

САЛЯМ МУСАФИР: Позволялось ли обвиняемым по завершении судебного заседания отправляться в свои камеры под надзором судебных приставов? Или этот момент оставляли на усмотрение представителей специальных сил – американских или иракских? Мы так и не знаем, кто сопровождал их из зала суда в камеры. Известно ли вам, каков был порядок обращения с ними и как это происходило?

РИЗГЯР МОХАММАД АМИН: Обвиняемые находились в заключении неподалеку от тюрьмы Абу-Грейб. Я выезжал для записи показаний одного из заболевших обвиняемых в качестве свидетеля. Они размещались в тюремном лагере «Бука», их перевозили под надзором американцев, и мне неизвестно, сопровождали их иракские военные или нет. В зале суда порядок поддерживали сотрудники иракской полиции. В ходе процесса обвиняемых отводили на отдых в предназначенное для этого место, поскольку отвозить их к месту заключения, в тюрьму Абу-Грейб, в тот же день было бы затруднительно. Но, честно говоря, я не был посвящен в детали процедурных вопросов, так как отвечал за соблюдение процедур только в зале суда.

САЛЯМ МУСАФИР: Когда объявляли о начале процесса над обвиняемыми, было заявлено, что процесс будет открытым. И он был открытым, поскольку транслировался по иракским и другим телеканалам. Однако мы отмечали некоторые купюры в трансляции. На ваш взгляд, были ли эти купюры необходимы в целях сохранения конфиденциальности информации? Или же тем самым хотели скрыть от общественности образ человека властного и жесткого, который явил на суде Саддам Хусейн, словно он по-прежнему был главой государства, а не обвиняемым, находящимся на скамье подсудимых?

РИЗГЯР МОХАММАД АМИН: В принципе, дело обстоит так: суд имеет право проводить некоторые заседания в закрытом режиме, если это отвечает интересам безопасности и общественной нравственности. Что же касается купюр, то для них могут быть две причины. Первая – это возможная компрометация людей или упоминание имен либо фамилий, разглашать которые не допускается, а вторая заключается в том, что полностью открытый процесс мог не устраивать определенные стороны. Может быть, это и привело к изъятию некоторых фрагментов из трансляции. Лично я поддерживал ведение трансляции с процесса в полном объеме, за исключением тех случаев, когда в адрес определенных лиц звучали ругательства и клевета, так как на суде