Читать книгу - "Видеодром. Главные режиссеры мирового кино - Игорь Валентинович Мальцев"

которого заживо признали мёртвым, почикали с полного метра до 40-минутной короткометражки. В главной роли был Ростислав Плятт, чей польский шик приведёт к веренице ролей вальяжных иностранцев и пастора Шлага. Удивительно, но спустя годы такой же польский шик и облик полностью разрушат кинокарьеру удивительного комедийного актёра Игоря Окрепилова (театр Акимова). Тут же Георгий Вицин, который станет одним из талисманов Гайдая, и даже Мария Кравчуновская («бабуля — божий одуванчик» в «Операции „Ы“» Гайдая).

Из фильма вырезали ещё одного «маскота» Гайдая — Евгения Моргунова, а также Сергея Филиппова и Фаину Раневскую. Но потери потерями. Зато состоялось одно приобретение, которое во многом определило стиль и успех Гайдая на многие годы, — сценарист и писатель Морис Слободской. Вместе с ним Гайдай сделает «Операцию „Ы“», «Кавказскую пленницу» и «Бриллиантовую руку» — три мегахита отечественной комедии.

Совет Ромма вышел боком, но тут возник совет со стороны другого опекуна Гайдая — самого Пырьева. Он предложил ему освоить патриотическое кино. Фильм назывался «Трижды воскресший» по повести «Пароход зовут „Орлёнок“», и спустя 12 лет после выхода фильм прекратил свое существование по одной-единственной причине — повесть принадлежала перу попавшего в опалу Александра Галича.

И тут звериное чутьё Пырьева вернуло Гайдая на путь комедии — он задумал альманах комедийных короткометражек молодых режиссёров, и для него Гайдай снял десятиминутный «Пёс Барбос и необычный кросс» (1961). Тут сложилось всё разом: и трио Вицин — Моргунов — Никулин, и архетипичный сюжет (который встречается как минимум в произведениях пары-тройки зарубежных авторов), который оказался близок самому народному зрителю, потому как он сам, народный зритель, был совсем не чужд браконьерству. А ещё выход фильма совпал с появлением бытовых советских кинопроекторов на 8 мм «Луч» и «Луч-2». Для них короткие фильмы, которые можно было смотреть в немом варианте, как «Пёс Барбос», «Шпионские страсти» и, конечно, следующий фильм Гайдая «Самогонщики», печатались большим тиражом.

Так Гайдай вошёл прямо в квартиры советских граждан, минуя кинотеатры.

Трио исполнителей Вицин — Никулин — Моргунов также представляли совершенный архетип народных жуликов настолько, что быстро стали поп-иконой. Неслучайно потом они для нового поколения художников, рождённых в районе 1958 года, были своего рода банкой супа Campbell или Элвисом для американцев. Достаточно вспомнить творчество Константина Звездочётова, одного из самых успешных художников этого поколения. «Трус, Балбес, Бывалый» — частый сюжет его творчества. Не знаю, как сейчас, но в 1980-е Константин Звездочётов в рамках «дембельского аккорда» создал мозаику с этим трио на стене солдатской столовой в части автобата Петропавловска-Камчатского. Думается, замполит бы сейчас рвал на себе волосы, узнав, сколько эта мозаика может стоить на аукционе Sotheby's, а тогда нам было просто весело.

В 1962 году Гайдай проводит эксперимент с американским классическим юмором начала века: три рассказа О. Генри под общим названием «Деловые люди» — качественная работа и осталась в памяти, но, конечно, призвание Гайдая как комедиографа было в ином. А именно — без обрыдлой административной сатиры, со смехом описывать жизнь простого советского человека так, как её описывает каждый для себя, пытаясь найти что-то доброе в самой дикой ситуации.

С классической троицей исполнителей, добавив образ студента Шурика (Александр Демьяненко) для идеальной драматургии, Гайдай въехал в эпоху своих главных блокбастеров — «Операция „Ы“ и другие приключения Шурика». Фильм на самом деле тоже альманах — тут три почти не связанных между собой новеллы, про что тут же забываешь, воспринимая фильм как единое целое. Образом Шурика Гайдай купил молодую интеллигенцию.

Здесь он удивительным образом также нарушил всяческие социальные табу — «интеллигент в очках сечёт розгами пролетариат». А пролетариат — священная корова коммунистической пропаганды. Кто-то из молодых киноанализаторов счёл сцену, в которой юный Шурик заставляет буйного Федю (актёр Смирнов) — по возрасту фронтовика — залечь посредством имитации автоматной очереди. Но это шутка не для городских молодых бездельников: Гайдай — фронтовик и Алексей Смирнов — фронтовик, и они знали, что делали. Костюковский и Слободской внедрили в сознание советского зрителя такое количество панчлайнов, которого хватает до сих пор — все эти «Огласите весь список, пожалуйста», «Кто тут инвалид? — Что шумишь? Я инвалид», «Надо, Федя, надо», «Бабушка — божий одуванчик», «Поллитру? Вдребезги? Да я тебя-я-я» и прочие «алкоголики, хулиганы, тунеядцы».

Беда в том, что советское и тем более российское кино клинически бедно на яркие фразы, которые расходятся цитатами, определяют социокультурные страты в обществе и связывают близкомыслящих. В этом и уровень сценаристов, и общие принципы подачи сценарного материала — они не слишком нацелены на конечного потребителя. Скажем, в обрыдлом Голливуде успех картин уже десятками лет измеряется в том числе и удачными фразами, даже такими тупыми, как I'll be back, которые, как хомячки, повторяют за героями зрители во всём мире.

Образ Шурика удивительным образом рифмуется с образом Александра Привалова из набиравшего популярность «Понедельника» Стругацких, который вышел за год до «Операции „Ы“». Сдаётся, Александр Демьяненко мог смело, не меняя штанов и рубашки, а главное — актёрской краски, играть программиста Александра (Шурика) Привалова, если бы кто-то в те годы взялся экранизировать «ПНВС».

И прекрасно, что Гайдай сменил композитора — вместо замшелого Никиты Богословского, чьи достижения остались на уровне «Песенки Дженни» в 1937 году, взяв Александра Зацепина, композитора с достойной судьбой (сам из Новосибирска, отец тянул десятку за контрреволюционную деятельность, научился играть в армии — все признаки приличного человека). Более того, его прогрессивность привела к тому, что к семидесятым Зацепин стал одним из самых главных деятелей в советской электронной музыке.

Новый блокбастер, в который многие не верили, в том числе и Юрий Никулин, «Кавказская пленница, или Новые приключения Шурика», вышедший в 1967 году, оказался кулаком в бархатной перчатке, так как он внутренне был гораздо более злобным. Мимишная циркачка Варлей, размазанный алкоголем Шурик, сонги, заточенные под хиты от Зацепина, модный твист в исполнении Аиды Ведищевой — всё это только сладенький крем, намазанный на чёрствый бутерброд неприятия разнузданных этнических группировок и их «традиций». Автор прошёл тогда по краю сатиры и этнических клише, разговорами о которых теперь уничтожают саму сатиру как жанр по всему «цивилизованному миру». Боюсь, нынче ему бы заткнули рот.

«Бриллиантовая рука» (1968) лишена всех этих подводных камней. Я бы даже сказал, что она лишена недостатков в принципе — идеальная история, идеальные характеры, феноменальный кастинг. Несколько странный образ Шефа — есть там какие-то нелепости, но в целом мы имеем солнечную, динамичную и очень смешную картину с килограммами панчлайнов, ударных реплик, разошедшихся на цитаты.

Если рассматривать работу