Читать книгу - "Закат и упадок средневековой Сицилии: политика, религия и экономика в царствование Федериго III, 1296–1337 гг. - Клиффорд Бэкман"

в Александрии и Дамиетте[172]. Восточные пряности и красители обменивались на местную мануфактуру и товары из северных стран. Торговые отношения с Египтом издавна были одной из главных забот каталонцев, но эта связь заметно укрепилась при короле Хайме, которого Бонифаций VIII назначил "адмиралом церкви" и возложил на него ответственность за защиту христианских купцов и паломников в Египте и Святой земле[173]. Однако, как и большая часть внешней торговли Сицилии, торговля Мессины с Востоком в основном находилась в руках каталонцев или других иностранных купцов.

Другие сицилийские города, особенно на западе острова, не смогли повторить успех Мессины в установлении контроля над контадо по двум причинам: у них не было возможностей, доступных мессинцам с точки зрения экономического разнообразия их земель (район Мессины, хотя и крайне неблагоприятный для производства зерна, имел другие ресурсы, которые можно было использовать), и они не смогли выступить единым фронтом, как это сделали мессинские купцы. Например, по меньшей мере дюжина городов — в частности, Кальтабеллотта, Кастроджованни, Лентини, Ликата, Марсала, Минео, Никосия, Петралия, Терранова, Трапани и Виндикари — имели поблизости солеварни, которые давали потенциальную возможность для роста, но ни в одном из них, за исключением Трапани, уровень производства не был намного выше того, что требовалось для местного потребления. Что еще более важно, большинство из этих солеварен были отчуждены и, таким образом, не контролировались городскими купцами. Вероятно, только Трапани, занимался сколько-нибудь значительной торговлей[174]. Месторождения квасцов, минеральной соли, использовавшейся в качестве протравы при производстве шерсти, были известны в нескольких местах по всему королевству, но их добыча велась не слишком систематически. Залежи квасцов находились в вулканической почве вокруг горы Этна, на островах Липари, а также вблизи Какамо и Шакки в Валь-ди-Мазара. Но квасцы не требовались для производства грубой шерстяной ткани, которую из-за бедности носили большинство сицилийцев и поэтому значительного местного рынка сбыта для них не существовало. Однако за рубежом спрос был довольно высок. Квасцы широко использовались для рафинирования высококачественных тканей, и поэтому их производство могло быть очень прибыльной отраслью для местных предпринимателей, но те немногие свидетельства, которые мы имеем о торговле квасцами в царствование Федериго, говорят о том, что иностранные купцы, такие как Барди, контролировали как их распределение, так и потребление[175]. Некоторое количество сахара производилось в окрестностях Палермо и Сиракуз, но его производство было капитало- и трудоемким (что было не по силам многим местным купцам) и облагалось высокими налогами, в результате чего продукт был слишком дорогим для большинства сицилийцев, так что местный спрос на сахар был сосредоточен в аптекарских лавках[176].

Поэтому, имея меньше возможностей, большинство городов обратились к обеспечению привилегий и контролю, где это было возможно, над местными ценами и зарплатами. Они не теряли времени даром и не стеснялись добиваться возмещения своих убытков, реальных или мнимых. Требования о предоставлении различных субсидий дошли до короля еще до того, как он в 1302 году покинул Кальтабеллотту. Первыми на очереди стояли представители купечества из близлежащей Шакки: "учитывая всю преданность, верность и службу, которую все жители Шакки проявили" короне в только что закончившейся войне, Федериго был вынужден предоставить им иммунитет от всех пошлин, что было довольно значительной уступкой, поскольку Шакка была, пожалуй, третьим по значимости городом-экспортером зерна в королевстве, после Палермо и Агридженто[177]. У короля не было иного выбора, кроме как предоставить эту привилегию (и те, что последовали за ней), и последствия этой королевской уступки были двоякими. Во-первых, произошло значительное сокращение королевского дохода, который, каким бы скромным он ни казался вначале, со временем становился все больше. Подобное снижение налогов было обычной практикой на протяжении XII и XIII веков, но это были века роста населения, промышленного производства и повышенного спроса. В период же упадка, подобные действия оказывали пагубное влияние, которое пропорционально увеличивалось по мере сокращения численности населения. Во-вторых, и это не стоит сбрасывать со счетов, такое постоянное попустительство со стороны центрального правительства только укрепляло и поощряло местные предрассудки, которыми руководствовался каждый город. Даже если предположить, что города, получившие эти льготы, должны были платить за привилегию (а значит, по сути, платить сложные налоги как минимум несколько лет в будущем), немедленная денежная прибыль в королевскую казну едва ли компенсировала потери доходов в долгосрочной перспективе. Подобные действия имели очевидную привлекательность на местном уровне, но они напрямую противоречили политике правительства, направленной на укрепление сплоченности в королевстве. Как и в случае с мятежником Джованни Кьяромонте в 1330-х годах, недовольство королевским двором было легко перевести в оппортунистический союз с любым (даже с анжуйцами), кто обещал защитить отдельную общину, даже нанося при этом ущерб другим.

К середине царствования Федериго раздал поразительное количество иммунитетов, привилегий и особых пожалований. Большинство требований городов возникало после нападения иноземцев или неурожая, и в такие моменты неспособность короля выполнить просьбу открывала путь к восстанию. В результате в течение короткого времени привилегии, освобождавшие сами города и отдельных горожан (в случае их переезда в другое место) от всех повинностей, получили (в хронологическом порядке их пожалования) Мессина, Сиракузы, Рандаццо, Палермо, Шакка, Монте-Сан-Джулиано, Трапани, Марсала, Мадзара[178]. В целом эти льготы распространялись на 280.000 горожан из общего числа жителей (до Сицилийской вечерни), составлявшего, возможно, 850.000 человек. Иными словами, треть всего населения, о котором мы знаем, и более половины населения домена имели те или иные льготы по налогообложению. Многие из этих льгот неоднократно подтверждались или продлевались. А поскольку правительство полагалось на доходы от повинностей для выплаты жалования и финансирования различных программ строительства и переселения, в которых оно участвовало, бюджетные проблемы нарастали. Проблему усугубляли многочисленные привилегии, которые получали отдельные лица, часто иностранцы, но чаще всего местные жители, чья служба требовала особого отношения. Например, флорентийский купец Гульельмо Россо в 1312 году был освобожден от королевских поборов за вывоз 100 сальм зерна из Палермо (награда, вероятно, была связана с объявленной им при дворе верностью гибеллинам), или Бартоломео Иардо был освобожден от налогов за неограниченное количество зерна, вывезенного из "всех портов, ворот, земель и мест на Сицилии"[179]. Предоставление привилегий отдельным лицам могло служить конкретной цели, хотя вряд ли способствовало сплочению общества. С другой стороны, привилегии городам, хотя они, безусловно, обедняли королевскую казну, вероятно, оказывали временное благотворное влияние на общую торговлю, поскольку создавали сеть предпринимательских зон, которые оказывали конкурентное давление на лишенные привилегий города и баронов, заставляя их снижать собственные цены и налоги. А поскольку пошлины распространялись не на предметы роскоши, продававшиеся за границей (на них налагался стандартный 3% сбор), а на сырье — соль, сыр, хлопок и солонину, — которые продавались и потреблялись