Читать книгу - "Счастливые неудачники - Юрий Михайлович Оклянский"

«Соленая падь» (1967–1968). В центре этого художественного полотна была судьба сибирского командарма, талантливого самородка и народного вожака поры гражданской войны Мещерякова во взаимоотношениях с его ненавистниками и гонителями типа наполеонствующего штабного догматика Брусенкова и внимающей тому оравы узколобых псевдореволюционеров. Многие из них изначально не доверяют крестьянству, не верят в демократию, в революционность крестьянства. Все самобытное, возвышающееся над средней нормой вызывает у них подозрительность, в нарушениях привычных шаблонов они видят опасность контрреволюционного перерождения и анархизма, достойную безжалостного истребления…

В таких произведениях нередко затрагивались сходные жизненные характеры, близкие художественные проблемы.

Автор «Отблеска костра» складывал картину из мозаики документов. Можно представить себе, с каким чувством писатель брал в руки и перечитывал иные из них. В самом деле — какая тяжкая, горькая ирония судьбы! В 1925 году, когда он появился на свет, отец был председателем Военной коллегии Верховного суда СССР. И оба раза, 15 марта 1938 года и 26 ноября 1955 года, в начале и в конце, его «дело» рассматривалось той же самой коллегией…

Н. Иванова в специальной главе об «Отблеске костра» назвала ситуацию, породившую повесть, «гамлетовской»: сын выспрашивает тень отца. Действительно, это так.

Суровому напряжению этой встречи соответствует и необычная, ни прежде, ни потом у Ю. Трифонова не встречавшаяся, сдержанность манеры изложения, подчеркнутый аскетизм литературной формы.

Писатель намеренно укрощает свою фантазию, без крайности не дает воли лирическим чувствам, даже воспоминаниям (такие сцены, как совместное изготовление бумажных змеев, в повести наперечет), избегает необязательных выводов, вообще сторонится, насколько это возможно, всякой «субъективности». Он строго и четко определил свою роль — протоколиста истории.

Факты, факты и еще раз факты. И самые оголенные смысловые связи между событиями, причинами и следствиями, лицами и действиями. Вот то-то и то до сих пор было неизвестно, это на самом деле происходило так, а не этак… Данное лицо играло в развороте событий такую-то роль, а не ту, какую ему приписывают распространенные источники и утвердившиеся неверные представления…

И доказательства… Цитаты, одна длиннее другой… Выдержки из тех отцовских документов, что бережно сохранялись все эти годы, и из множества вновь привлеченных. Из собраний военно-исторических архивов, из печатных мемуаров, исследований по истории гражданской войны, письменные и устные свидетельства очевидцев… Цитаты, выдержки, цитаты…

Иногда диву даешься. Пишет искушенный прозаик, многоопытный беллетрист — и никаких попыток беллетризации. Образность скупая, краткая, только заставляющая предмет на миг сверкнуть нужной гранью.

Текст сгущен, перенасыщен событиями, на многих страницах встречаются и явно обозначенные, конспективно изложенные, однако не реализованные сюжеты. В самом деле: чего стоит только одна история спасенного В. Трифоновым и его товарищами «Золота Республики»! Уделено же ей три-четыре странички, а бывают и такие, где все спрессовано в несколько абзацев.

Они очень разные, эти микросюжеты. Вот, скажем, два брата Трифоновых после подавления восстания 1905 года в Ростове впервые встречаются в общей тюремной камере. Евгений здесь уже старожил, а Валентина Трифонова только что привезли. Близится вечерняя поверка. «Надевай пальто и шапку!» — говорит старший брат младшему. «Зачем?» — не понимает Валентин. «Сейчас бить будут». И действительно, распахивается дверь, появляется начальник, стражники, надзиратели. Команда: «Встать!» Заключенные в знак протеста против многомесячной неволи без суда и следствия продолжают сидеть. Начинается беспорядочное зверское избиение чем попало. Пальто и шапки смягчают удары.

Эпизод последующего сибирского каторжного быта: «Заключенные выставили ряд требований, голодали всей семеркой уже неделю. Все были без сил, лежали на нарах, экономили каждое движение, чтобы продлить борьбу. Начальство не шло на уступки. Один из заключенных не выдержал, говорит: „Товарищи, я больше не могу терпеть. Чтобы не сдаться и не подвести вас, разрешите покончить с собой?“ Всей камерой, лежа на нарах, обессиленные, обсуждали вопрос: имеет ли он моральное право покончить с собой, уйти от борьбы? Согласились, разрешили…»

«…Период июля — августа 1917 года, — пишет автор „Отблеска костра“, — в деятельности Красной гвардии считался в нашей исторической науке наиболее глухим и неясным. Принято было считать, что в это время Красная гвардия, подавленная тяжелыми июльскими событиями, свернула свою работу, распылилась…» Чтобы рассеять эти неверные представления, Ю. Трифонов обильно цитирует написанные рукой отца протоколы встреч «инициативной пятерки» по руководству Красной гвардией, куда входил В. Трифонов. Запротоколированы там и эпизоды революционной отваги тех дней. Как дерзким нападением на склады офицерского союза на Мойке, а затем на железнодорожном вокзале были добыты 4000 винтовок, два пулемета «максим», 870 револьверов…

Подробности скупы, но события очерчены. Вот бы и развернуть их прозаику. Но нет, он довольствуется сухим выводом. «Два этих факта, — пишет Ю. Трифонов, — во многом объясняют то обстоятельство, что в конце августа отряды рабочих Питера имели немало оружия, а это сыграло решающую роль в отпоре Корнилову и в последующих событиях».

Нереализованные «сюжеты» со всех сторон стиснуты, обложены, задавлены цитатами. Но это не волнует писателя. Он так многократно поступает и впредь, характеризуя работу В. Трифонова на различных участках, где он служил революции. Теми же способами складываются образы и большинства других действующих лиц, революционеров, выведенных в книге. Таковы Е. Трифонов, А. Сольц, Э. Литке, Г. К. (Серго) Орджоникидзе, Ф. Миронов, Б. Думенко… Мало найдешь у Ю. Трифонова произведений, столь густо заселенных почти исключительно «положительными героями».

«Отец был прирожденный организатор, — отмечает Ю. Трифонов. — Везде, где бы он ни работал, он тащил громоздкий воз — воз организации. Будь то организация Красной гвардии, или Камской флотилии, или производства бронепоездов на Мотовилихе, или же просто упорная будничная бесконечная работа по созданию армии на Юге, на Востоке и на Кавказе».

Образ главного героя складывается из характера самих фактов, которые воспроизводятся в повествовании, часто даже без особых к ним комментариев.

Однако чем дальше, тем больше читатель начинает примечать, что далеко не все факты, которые потоком проходят перед его глазами, однозначно положительны и вызывают мнение в пользу героя.

Смыслом жизни В. Трифонова было благо революции. А действовать ему довелось в те годы, когда каждый месяц, каждую неделю и каждый день решалась ее судьба. Сама обстановка требовала крутых действий, мужества и решимости. Для блага революции, для пользы дела такие люди, как В. Трифонов, не щадили жизни (вспомним тюремно-каторжные эпизоды повести). Но, не щадя себя, В. Трифонов считал своим правом не щадить и других, если надо, не щадить никого.

Возникало противоречие: грядущее торжество идеалов высшей человечности, ради чего совершаются действия, и сегодняшняя гибель многих, иногда — ни в чем не повинных людей. Оправдывает ли одно другое? И достижима ли благородная цель неразборчивыми или сомнительными средствами? Как одно влияет на другое?

Высшая цель революции и цена человеческой жизни — так можно обозначить внутреннюю тему повести.