Читать книгу - "Одна маленькая жизнь. В поисках следов - Маттиас Клингенберг"

на плечах рунами СС. С тех пор в небольших городках на востоке страны меня одолевают сложные чувства. Я оглядываю центральную площадь и (слава Богу!) вижу маленькую азиатскую закусочную рядом с двумя буржуазными заведениями. На входе в крошечное помещение (два пластиковых стола, тарахтящий холодильник с колой, на стене картинки с вьетнамским пляжем) меня скептически рассматривают два пузатых луккенвальдца. Гостеприимство выглядит иначе, тем более что город, если верить презентациям в Сети, с недавних пор намерен жить за счёт туризма. Я забираю свой жирный рис и усаживаюсь за уличный столик. Наслаждаясь пустынностью Луккенвальде в жаркий летний день (на площади ни души), я вдруг замечаю в паре домов от меня красно-белую туристическую «i». Не то что мне хочется общаться с кем-то из этого города лично: своё представление о Луккенвальде я уже составил, и его трудно назвать приятным. И всё же я иду в туристический центр, который неожиданным образом производит впечатление светлого и современного места. Даже дама за стойкой весьма приветлива и готова помочь. О, ей так жаль, что я приехал как раз в понедельник, когда краеведческий музей, где есть целая комната, посвящённая лагерю, к сожалению, закрыт. Она берёт карту города и отмечает территорию бывшего лагеря. Да, сегодня на этом месте, к сожалению, находится Центр биотехнологий. Но лагерное кладбище ещё сохранилось. На прощание я сердечно благодарю её – не только за информацию, но и за возможность узнать Луккенвальде и его жителей с лучшей стороны. Она не в курсе предыстории, поэтому заметно удивляется моему преувеличенному дружелюбию.

Биотехнологический парк Луккенвальде (таково его официальное название) – один из тех безвкусных и безликих квадратных блочных комплексов, исторгнутых в ландшафт и уродующих наши пригороды по всей Германии. Три стелы из дешёвого пластика образуют единый ансамбль и демонстрируют посетителям функционал зданий: здесь можно увидеть Центры технологий и стартапов (I, II и III) и Коммуникационный центр. Сверху красуется логотип из зелёных, жёлтых и чёрных линий, которые, объединяясь, складываются в ничем не мотивированный треугольник. Под большим логотипом ЕС надпись: «Объект построен при софинансировании Европейского союза. Проект ООО “Общество структурной и экономической поддержки” района Тельтов-Флеминг». Тоска, куда ни взглянешь.

Чтобы добраться до лагерного кладбища, нужно помучиться в уличных лабиринтах биотехнологического центра, спроектированного в приступе чрезмерной муниципальной активности. За кольцевой развязкой появляется узкая асфальтированная дорога, чуть шире велосипедной, ведущая к месту захоронений и мемориалу. «Территория кладбища занимает около 7500 квадратных метров и делится на четыре участка: 1. Итальянское захоронение [,] 2. Французская часть [,] 3. Югославская часть. 4. Советское захоронение». Я откладываю буклет краеведческого музея Луккенвальде, который мне вручили в туристическом центре, и открываю кладбищенские ворота. При входе белая табличка на нескольких языках рассказывает историю лагеря для военнопленных и кладбища. Текст тот же, что и в моём буклете. «Смертность советских заключённых была невероятно высокой, особенно в сравнении с другими национальностями». Мемориальный камень в советской части кладбища выполнен из чёрного мрамора с посвящением: «Вечная память советским гражданам, до смерти замученным в фашистской неволе в 1941–1945 годах». Каждая из четырёх частей кладбища имеет собственную структуру и индивидуальную мемориальную символику. Французы установили большое распятие, о погибших итальянцах напоминает надпись: «Non loquendo sed moriendo confessi sund – Consortes Posure»[26].

Впечатлённый и несколько растерянный, я стою среди могил и в итоге решаюсь на ещё одну прогулку по территории бывшего лагеря. Идеальная для выращивания спаржи песчаная почва, сосны с красно-коричневой корой, засохшая трава, дорожки, усеянные хвоей и шишками. В этом, по существу, плоском ландшафте лесная подстилка слева и справа от петляющей дорожки кажется чересчур холмистой. Может быть, когда-то и здесь были могилы? Я схожу с протоптанной тропы и бреду через лес, подхожу к одной, по всей видимости, искусственной яме, замечаю другую, по бетонным остаткам вижу, что здесь когда-то был дом, иду по направлению к необычному холму. Проходит какое-то время, прежде чем я понимаю, что потерял всякую ориентацию: где тропинка? Так, она вон там, надо просто идти, не сворачивая, рано или поздно тропинка найдётся. Но она не находится. Вместо этого я всё глубже забредаю в лес. Угодив в какую-то яму, я упираюсь ногой в обломки костей – разумеется, это кости дикого животного или погибшей собаки, правда, эта тазовая кость выглядит несколько иначе. Мне очень хочется поскорее убраться отсюда. В принципе, я понимаю, насколько абсурдна и даже нелепа эта ситуация. Но вдруг на меня обрушивается поток визуальных образов – концентрационные лагеря, массовые захоронения, груды тел. Я бегу всё быстрее и быстрее, пока не упираюсь в зелёный забор из сетки-рабицы – это задняя часть кладбища. Сквозь проволоку я смотрю на тыльную сторону французского креста. А десять минут спустя уже сижу в «безопасной» арендованной машине и смеюсь над собой.

Организованное отступление, узкая просёлочная дорога, кольцевая развязка, через центр биотехнологий я пробираюсь назад, к федеральной трассе. Остаётся найти зловещий «Готтсвальден» из календарного листка Карла. До Готтсдорфа ещё семь километров, дорога идёт от биоцентра прямо через сердце бывшего лагеря. Луккенвальде застроил всю его территорию, по крайней мере слева от федеральной трассы, и проложил по ней асфальтированные дороги. Вероятно, в надежде на то, что здесь появятся новые предприятия, а с ними и новые рабочие места, но пока, если вынести за скобки биотехнопарк, ожидания не оправдались. Трава высокая, кое-где она вытесняет новый асфальт. Бесхозный участок как минимум в три раза больше территории парка. В Сети я прочитал, что в 2010 году два оставшихся здания (в них находилась комендатура лагеря) должны были уступить место биотехнопарку, то есть промзоне. Меня злит, что последнее, что осталось от этого исторического места, исчезло ради заросшего травой никому не нужного пустыря.

Позже я напишу электронное письмо директору краеведческого музея Луккенвальде и спрошу, протестовал ли кто-нибудь против сноса. Он ответит: «Зачем сохранять казармы преступников? Большинство бараков, где содержались военнопленные, были снесены русскими, вместо них построили новые бетонные здания. Последние бараки для военнопленных были разрушены сразу после Перемен и мирной революции (без уведомления специалистов по охране памятников), вскоре на их месте был построен биопарк. Мы рады, что кладбище сохранилось и там возведён достойный мемориальный комплекс. Также в краеведческом музее Луккенвальде работает музейная комната, посвящённая шталагу III-A, с большим количеством фильмов, фотографий и экспонатов. Буду рад ответить на любые ваши вопросы».

По этой логике следует уничтожить всё, что построено нацистскими преступниками, чтобы поколения, живущие после, не могли составить представление об их жизни. В письме чувствуется явное