Читать книгу - "Собрание сочинений. Том II. Стихотворения, напечатанные в периодике и найденные в архивах; заметки, статьи - Павел Николаевич Шубин"

ты не связан запретом,

Иди в непогоду с открытым лицом,

Будь грузчиком, слесарем, архитектором

И прежде всего – бойцом.

Декабрь 1935

Во славу разведчиков

Врастая с костями в домашние вещи,

На пуховиках от озноба дрожа,

Немало поэтов прилично клевещут

На всех,

Теплотою квартир дорожа:

«Как будто зовущи

Зелёные пущи,

Земной тихоход

На свободу отпущен;

Ему, как немногим,

В глухие отроги

И к сердцу земному

Открыты дороги.

Всего: поступиться

Периной да шпицем,

И книзу с четвёртой

Площадки спуститься,

Минуя свой дворик,

Где воздух так горек,

Где дремлет

В тулуп упакованный дворник.

На волю! И сразу,

Доступная глазу,

Стозвёздная полночь

Легла бы рассказом,

Как шлях, по пути

В Кременчуг и Путивль,

Как песня,

Которой конца не найти.

Сквозь ветер, сквозь ливень,

В тяжёлом наливе

Хлеба зашумели б

С Полтавы и Ливен,

И хору их вторя,

На гулком просторе

Вздохнули бы степи

От моря до моря

Под клёкот орлиный,

Под посвист ветров

Ночами скитаний,

Стоянок, костров,

Глухим океаном —

Где жить великанам…

Но мы – тихоходы,

Земля велика нам.

И где нам до страсти

Рискованных странствий —

Нас солнце не греет,

Нас душит пространство,

Нам буря грозна —

Словно волчья грызня,

И ветер палящий —

Не ветер – сквозняк.

Просторы пустуют —

Закрыты вчистую».

Неправда, товарищи!

Я протестую!

Отряды уже

До глухих рубежей

Идут по дорогам

Былых мятежей,

По снежным заносам,

По дикому ворсу

Травы – за Чапаем,

За Гаем, за Щорсом;

Плывут корабли

В полуночной дали

Сквозь льды, сквозь туманы

До края земли;

Удар принимая

В открытые груди.

Ведут их бесстрашные,

Гордые люди.

Они не забыли

Недавние были:

Отцы наши кровью

За землю платили,

Чтоб дети, как в сказке,

Смогли, осмелев,

Стоять по-хозяйски

На этой земле.

А если меж старых,

Семейственных, ярых,

Реликвий – живут ещё

Люди в футлярах,

То разве для них,

Погребённых в пыли,

Весельем наполнена

Чаша земли?..

1935 – 3 декабря 1936

«Снега в лощинах стаяли…»

Снега в лощинах стаяли.

Весенний горький дым —

Над дачами, заставами,

Над городом моим —

Весну проводит под уздцы.

…И полночь у окна.

А за окном во все концы

Раскинулась страна.

Хожу один по комнате —

Тревогу затая —

Слова – не те, друзья – не те,

И даже я – не я…

Мне б проходить просторами,

Покинув бестолочь —

По тем путям, которые

Проходит эта ночь…

1936

Кукушка

Двенадцать раз кукушка куковала;

Мне – наплевать: я больше проживу.

И только боль с квартиры до вокзала

Меня проводит ночью наяву.

А это всё – ореховые дверцы

Дрянных часов…

Но ты сказала: жди.

И – день ушёл.

И, может, это сердце

Двенадцать раз ударило в груди,

Как бой часов, хоть полночь не настала,

Но стало ясно: не придёшь теперь.

Что ж… Подождём трамвая до вокзала

И с багажом протискаемся в дверь…

Пускай везде, от Ладоги до Кушки,

Я дом найду, работу и друзей…

Но сердце, как бездомная кукушка,

Замечется над памятью твоей.

Ему друзей и молодости мало,

Зовёт тебя и не устанет звать.

Двенадцать раз кукушка куковала,

А мне теперь полжизни куковать.

1936

Анкета

Сквозь клятвы все, сквозь уверенья

(Ты мне не скажешь, ты – нема), —

В каких особых измереньях,

Учился жизнь я понимать.

Как в давнем детстве по откосам,

Ещё кочует синий дым, —

Храня моих поступков россыпь,

И ног босых моих следы;

Следы отчаянья и грусти,

И чаяний, и простоты…

Где краской розовую – густо

Заря багрянила кусты.

Они росли, со мной не споря,

Росли и запирали мир, —

И над моим недетским горем,

И пел, и тосковал снегирь

Как друг; но дни оборвалися,

Окончились – огнём в золе.

Следами серой кошки в листьях

И тёплым пухом на земле.

Тогда (опять доносит память)

Я, листьев разгребая медь,

Впервые научился плакать

Затем, чтоб после не уметь.

Я рос, как лес – глухой, но гулкий;

Я рос… Сползали вниз виски,

Как гири – тяжелели руки,

И плечи – стали широки.

И, озираясь исподлобья,

Собрав тугие свитки жил, —

Я шёл и наливался злобой,

Но город больше не страшил.

Я удивлялся. В серых башнях

Искал я страшного следы,

Искал, но было всё нестрашным, —

Обыкновенным и простым…

И проклял я курные клетки,

И темь, где в вековую грусть,

Мои неграмотные предки

Псалтырь учили наизусть.

Тогда весь свет, дотоле низкий,

Безмерно развернулся вширь

И стал невероятно близким,

Как детству, – горестный снегирь.

1936

«Каждый вечер в дали одинокой…»

Каждый вечер в дали одинокой

Кто-то пел, затихая на миг,

Каждый вечер на голос далёкий

Выходила ты