Читать книгу - "Мажоры СССР - Анатолий Владимирович Георгиев"

старину своими конями, и прочими мужскими радостями, — преследовало весьма неожиданную цель: никто не должен был уйти на своих ногах. Для этого в качестве «стремянной» хозяйка дома вынесла для особо крепких поднос с кружками пива. Смутно помню, как нас как дрова грузили в кузов ЗИЛа. А наутро все начиналось по новой[19].

В СССР пили и по-другому, по-черному. Работяги в конце смены хлопали на троих, колхозники допивались до мутного глаза, шабашники могли бросить работу и уйти в многодневный загул, развязав по случаю Красной горки, интеллигенция банкетировала по любому поводу, а в буфетах при университетских аудиториях лекторам наливали коньяку для связок. Партаппарат подавал всем пример, умудряясь, как в Краснодарском крае, заработать уголовные сроки за пристрастие к официальным пирушкам. В буфете цековского пансионата утром в воскресенье буфетчица готовила подносы, на которых стройными рядами стояли прозрачные чайные стаканы с водкой и томатным соком на запивку. Далее к стойке украдкой и с оглядкой начинали подтягиваться вершители судеб страны — трубы горели.

Студенты пили по-разному: вот культурный вариант (фото из личного архива О. Олейникова)

Студенты пили по-разному: могли и по-черному (фото из личного архива О. Олейникова)

Держалась лишь Томская область под твердой и бескомпромиссной рукой Егора Лигачева. В догорбачевские времена поехала туда межведомственная комиссия по науке, включая одного академика. Лигачев, в то время еще первый секретарь обкома, ее решил принять за городом, на стилизованной заимке. Стол заставлен сибирскими дарами, спиртного ноль.

Академик:

— Неужели мы не выпьем за щедрый сибирский край?!

Все молчат, включая моего батю, главу комиссии (ему не по чину члену ЦК указывать). Лигачев молчит. Академик снова:

— Щедра сибирская земля, да в горле сухо.

Лигачев буркнул официанту:

— Налей ему!

Официант выудил из буфета графинчик, собрался налить академику. Тот, поняв перспективы, молвил:

— Лей в стакан для воды!

Наверное, ситуация напомнила ему хорошо известную историю про его коллегу по Академии Александра Засядько, который меру знал.

История выражения «Засядько меру знает» приобрела ныне вид дурного исторического анекдота. Я же слышал другую версию, причем от куда более компетентных людей, чем доморощенные историки интернет-разлива. Возможно, это тоже легенда, аппаратная, из Общего отдела ЦК КПСС, который в том числе занимался министерскими назначениями.

Итак, на очередном застолье в Кремле, в большом зале и в присутствии множества орденоносцев, которых как раз и чествовали, Засядько, в то время возглавлявший комбинат «Сталинуголь», на весь зал гаркнул на официанта, убрав водочную рюмку и подставив стакан для воды (примерно 150 граммов):

— Лей сюда!

Этим он обратил на себя внимание Вождя. Далее официант для второго тоста уже без напоминаний налил ему в тот же бокал, и все заметили, что Сталин посматривает в сторону Засядько. А в третий раз будущий министр прихлопнул бокал ладонью, не давая его наполнить, и снова гаркнул:

— Засядько меру знает!

Прошло какое-то время, и Сталину передали список возможных кандидатов на пост министра угольной промышленности. Напротив каждой фамилии были пометки Общего отдела ЦК КПСС, напротив Засядько — «пьет». Сталин красным карандашом перечеркнул эту пометку и написал: «Засядько меру знает, назначить».

Отменным, видимо, хитрецом был Александр Федорович. Во всяком случае, выражение его прижилось, особенно среди мужей, уверявших в эпоху застоя своих жен на семейных застольях, что дно еще не пробито.

Увлечение алкоголем достигло таких размеров, что породило даже городские мемы. В советской Москве широко применялось выражение «час волка». Оно имело два значения. Первое имело отношение к часам на здании Театра Образцова: в 11:00 появлялся волк с ножом, и как раз в это время начиналась торговля спиртными напитками. Второе — это обозначение промежутка между 18:00 и 19:00. Оно возникло в связи с новым ограничением времени продажи алкоголя согласно очередному антиалкогольному закону СССР от 16 мая 1972 года. Соответственно, рабочему люду требовалось рвать когти, чтобы успеть затариться спиртным после работы.

Не буду описывать повсеместное увлечение портвейном и плодово-ягодным вином: про это не писал разве что ленивый. Но на ум приходит одно воспоминание о культуре употребления спиртных напитков, которое разительно отличалось у разных социальных групп, доходя порой до курьезов.

Конец восьмидесятых, стройматериалов нет от слова ни хрена, потому валю у себя и у соседей по даче сухие сосны, отвожу их на лесопилку, чтобы на доски распустить. По итогу решаю главного по пилам отблагодарить. Привожу ему бутылку «Аиста», неплохого по тем временам коньяка. Почему-то решено распить бутылек тут же в моей машине (загадка для меня, что мешало в кабинете?). Отъезжаем метров на десять от главного здания, тут же появляются яблоко в качестве закуски и классический граненый стакан. Мне, непонятно за какие заслуги, быть может, как дароносцу, наливают первому. Полный стакан. Я начинаю, прихлебывая небольшими глоточками, как привык. У мужиков глаза квадратные. Мне вдруг говорят:

— Братишка, можно мы нашим покажем, как ты пьешь? Нас бы точно стошнило от такого способа!

Я в ответ:

— Не вопрос.

Через пять минут вокруг машины стоит толпа мозолистых мужиков, наблюдающих за моим бенефисом, открыв рот. Вот я ржал потом, рассказывая своим друзьям о случившемся!

Правда, с появлением в Кремле Лигачева нам всем резко стало не до смеха. Когда он затеял борьбу с пьянством, многие обзавелись самогонными аппаратами, включая и нашу семью благодаря семейным связям с заводом «Запорожспецсталь». Любые посиделки обязательно сопровождались обменом рецептами. Из них самым убойным оказался вариант самогона на горохе и кефире — жуткое вонючее пойло, единственным достоинством которого был короткий срок созревания браги. А гнала самогон моя мама, доцент-гуманитарий в третьем поколении — когда на даче, а когда и в московской квартире, затыкая вентиляционные отверстия, чтобы соседи не догадались.

Представьте картину маслом, как говаривал Давид Гоцман. Киев, шикарная гостиница «Жовтневий», лучший номер люкс со сверкающей лаком столовой. На столе официантка расставляет тарелки: украинский борщ с пампушками, жареные колбаски, одним своим шкворчанием сводящие с ума, вареники с луком и картошкой под шапкой из сметаны, сало с чесночком, помидоры «бычье сердце» с капельками на срезе… Стоит официантке удалиться, как на столе появляется литровая бутыль, и мы наслаждаемся трапезой, тайком запивая ее «гороховкой». Перед каждым возлиянием приходится зажимать носы, ибо этот самогон ничто не брало — ни марганцовка, ни ореховая скорлупа, ни самодельный угольный фильтр…

Другим способом выживания в ту неблагословенную эпоху стало домашнее вино. Мой приятель научил меня, как готовить вино из черноплодки. Нужно было отжать из ягод сок, постаравшись