Читать книгу - "Бабий Яр. Реалии - Павел Маркович Полян"

председателя Ю. Колесников обратился к Л. Кравчуку, уже секретарю ЦК КПУ (по идеологии!), с просьбой об установке мемориальной таблицы на идише.

При этом Колесников на голубом глазу замечал:

В Антисионистский комитет продолжают поступать от отдельных граждан и групп еврейской национальности письма и заявления, в которых содержатся претензии в связи с «недостаточно интернационалистским» подходом к вопросу об увековечивании памяти евреев, погибших в годы Великой Отечественной войны. В частности, большие нарекания вызывает оформление мемориала в киевском Бабьем Яру, где в 1941-1943 гг. фашисты расстреляли более 100 тысяч советских граждан, преимущественно евреев[863].

Вот уж поистине революционное сальто-мортале: антисемитский, по сути, памятник — теперь уже воспринимается национально-еврейским, чуть ли не сионистским! И беспокоиться, по мнению антисионистов, надо о другом — о том, что «вполне справедливое недовольство может вызвать со стороны лиц других национальностей то обстоятельство, что подобного памятника нет украинцам, русским, белорусам, понесшим огромные потери в результате гитлеровского геноцида»[864].

Тоже ведь своего рода шедевр — низости и угодничества!

Поставив в 1976 году это страшилище стеречь Бабий Яр, да еще снизойдя

в 1989 году до плиты-уступки на коверканном идише, советская власть явно считала, что этим она закрыла тему, точнее, накрыла ее, как Чернобыльскую АЭС саркофагом.

Как бы то ни было, но вплоть до лета 1991 года — до появления «Меноры» — этот мускулистый и всесторонне подлый советский монумент оставался единственным памятным знаком трагедии в Бабьем Яру.

1991. Еврейская «Менора»

Получив из рук Горбачева разрешения на свободу слова, на свободу передвижения и на свободу собраний, закаленные в баталиях с его предшественниками из КПСС и «Союза советского народа»[865], советские евреи сполна воспользовались и тем, и другим, и третьим. Стык 1980-х и 1990-х — это пик свободной еврейской эмиграции из страны, ради которой уже не надо было бодаться с КГБ, и пик свободной политической или культурной инициативы остающихся.

Важным узлом тут оказывалась тема Холокоста, точнее, правдивого ее освещения и памятования. На острие темы сразу же возникал Бабий Яр — как ее своего рода пробный камень и оселок.

Уже в 1990 году, в 49-летнюю годовщину трагедии, памятование впервые приняло необычайные для себя форматы и размах. Была разработана недельная программа — с 23 по 30 сентября — под эгидой культурно-производственного центра «Реут»[866]. В программе — траурные митинги, шествие и молебны, пресс-конференция «Трагедия Бабьего Яра и современность» в Музее истории Киева, премьера фильма «Дамский портной» режиссера Льва Горовца с Иннокентием Смоктуновским в главной роли и выставка «Геноцид еврейского народа в годы Великой Отечественной войны» в Доме художников, а в Доме политпросвещения — премьера Первой симфонии Леонида Клебанова «Памяти мучеников Бабьего Яра», написанной еще в 1945 году[867].

Можно сказать, что неделя памяти 1990 года стала генеральной репетицией 50-летнего юбилея трагедии в следующем, 1991 году. Тут уж подсуетились и правящая Компартия с правительством. Заблаговременно был создан Оргкомитет «Бабий Яр», обратившийся в ЮНЕСКО с предложением объявить 1991 год Годом Бабьего Яра[868]. Оргкомитет возглавлял заместитель председателя Совета министров УССР академик Сергей Комисаренко[869], но главным мотором юбилея был Илья Левитас. В подготовке участвовали, конечно, и другие, например, режиссер Александр Шлаен, председатель Международного антифашистского комитета. Все они, разумеется, выступали на митинге в Бабьем Яру.

Памятование было как бы двуглавым. 29 сентября оно было украинско-государственным, проходило, соответственно, у мускулистого монумента, ни одного еврея среди державших речи не было. Евреи совершенно очевидно не желали быть частью этого официоза, и, сославшись на Суккот, перенесли свои торжества на 5 октября.

И вот что им тогда сообща удалось. Первая конференция о Бабьем Яре с участием коллег из Яд Вашема! И еще две выставки — «Евреи в Великой Отечественной войне» на Крещатике и «Геноцид еврейского народа во Второй мировой войне» в Киевском городском историческом музее. Кинофестиваль «Бабий Яр. Нетерпимость» с фильмами Александра Шлаена и Евгения Евтушенко «Похороны Сталина» в Доме Кино, залы которого были украшены апликациями Ады Рыбачук и Владимира Мельниченко![870] Кстати, в Киев тогда приезжал израильский кинодокументалист Амос Гитай, собиравшийся снимать фильм о Бабьем Яре и о гибели еврейских местечек[871].

К этой же дате вышло несколько важных книг — украинское издание «Черной книги» и три поэтические антологии, точнее, хрестоматии! Одна — в Иерусалиме: «Бабий Яр. К 50-летию трагедии 29, 30 сентября 1941 года» (на русском языке)[872]. Ее составителями и авторами сопроводительных текстов выступили Шмуэль Спектор и Марк Кипнис. В этой книге три раздела: первый составили свидетельства палачей — выдержки из оперативных донесений айнзатцгруппы «С», второй — свидетельства жертв, а третий — литературный: проза (И. Кипниса) и стихи (И. Эренбурга, Л. Озерова и Е. Евтушенко).

Хрестоматией являлось и вышедшее в 1991 году в немецком Констанце 850-страничное и довольно хаотичное издание: «Шоа Бабьего Яра: Убийство немецкой зондеркомандой еврейского населения Киева в 1941 год. Вспоминая спустя 50 лет»[873]. Ее составитель, Эрхард Рой Вин, через газету «Вечерний Киев» обратился к киевлянам с предложением присылать ему любые материалы для этого, посвященного Бабьему Яру, тома. В итоге он сконструировал книгу-мозаику из статей, документов и, нередко, факсимиле архивных и печатных источников.

Тогда же, в 1991 году, и не за границей, а в Киеве вышла первая и последняя в СССР классическая антология стихов о Бабьем Яре — «Эхо Бабьего Яра»[874] — поэтическая антология. В ней 54 стихотворения 30 авторов, написанных на русском или украинском языках или переведенных на русский с идиша. Книга открывается четырьмя стихотворениями Людмилы Титовой — хронологически самыми ранними в ней, все остальные авторы выстроены в алфавитном порядке. Некоторые стихи и архивные фотографии, иллюстрирующие книгу, опубликованы здесь впервые.

Мотором книги — ее инициатором, составителем, автором вступительной статьи и даже издателем — был поэт-«шестидесятник» Юрий Григорьевич Каплан (1938-2009). Выпускник Киевского Политеха, он работал в строительстве (прораб, начальник участка, завотделом треста). С детства писал стихи, а в конце 1950-х годов написал поэму «Бабий Яр» и другие стихотворения о Холокосте, читал их в литературной студии «Молодь». Поэма разошлась в самиздате, а Каплана стало преследовать КГБ. Впервые поэма была опубликована только в 1989 году.

Одно время Каплан был заместителем председателя Национального союза писателей Украины, но в 2006 году вышел из него из-за обострившихся идеологических расхождений с коллегами-националистами. Он основал альтернативный Конгресс литераторов Украины, был его первым председателем[875]. Став в 1990 году президентом издательства «РИФ», Каплан первым