Читать книгу - "Бабий Яр. Реалии - Павел Маркович Полян"

Яр можно было пройти только через кордоны украинской милиции. Жены дипломатов сверкали бриллиантами. Кравчук извинился от имени украинского народа перед евреями за все кошмары прошлого, и, демонстративно спрятав текст в карман, «сымпровизировал» на смеси иврита и идиша: «Шалом, таире идн!» Вечер закончился концертом возле оврага, павильоном с шампанским и обильной закуской, чоканьем с женой финского посла, шутками Кобзона и заплетающимся фальцетом Евтушенко...[891]

Он же — глазами своего:

...Власть спешно поставила в Бабьем Яру громадный павильон, пригласила актеров, устроила показательный «цирк». Я сам был участником этого цирка...[892]

А это — из не испорченных банкетом воспоминаний об этом дне Светланы Петровской:

Тысячи и тысячи людей пришли в этот день... Шли целыми семьями, организациями, представителями разных партий, было очень много школьников и студентов. Шли в основном пешком от Крещатика, повторяя путь, который прошли те, в 1941-м, но только не до того страшного конца. Был уже и памятник, не официальный, а другой — Менора... Вдоль дороги старшеклассники из только что открывшихся еврейских школ и студенты с двух сторон дороги держали чуть приспущенные израильские флаги, были и новые, украинские. Такого печально-торжественного шествия я там больше никогда не видела. Казалось тогда, что мы все вместе — единый народ[893].

В этой иллюзии единства как раз и затаилось главное лукавство этого дня и всех последующих десятилетий. Потому что на самом-то деле никакого консенсуса и никакого единения как не было, так и не стало!

В последние годы перестройки между двумя гонимыми при советской власти силами — украинскими диссидентами-руховцами и евреями — возникло и окрепло что-то вроде взаимной эмпатии:

Нельзя не отметить, что накануне развала СССР украинская политическая элита (в основном — усилиями РУХа, многие представители которого сразу же после провозглашения независимости Украины стали членами правительства и лидерами новых партий), все делала для того, чтобы наладить еврейско-украинские отношения, в частности и в вопросе мемориализации еврейского Бабьего Яра...[894]

7-8 июня 1991 года в Киеве прошла международная научная конференция «Проблемы украинсько-еврейских отношений», и ее материалы увидели свет не где-нибудь, а в спецвыпуске «Пам’яті Бабиного Яру» главного руховского журнала «Світ» (1991. №3-4).

Но эта политика оказалась кратковременной, и микрофон в украинской партии вскоре перешел в руки солистов из другого националистического крыла — оуновского, и для них евреи — никакие не товарищи по борьбе с советской властью, а то же, что и всегда: евреи.

Вырвавшиеся, как и все, на свободу от советского диктата, украинские «младонационалисты» надругались над этой свободой, восприняв ее как неотъемлемое право пассионарного хозяйского большинства на безнаказанный беспредел. С радостью вернулись они и к тактике и практике антисемитского вандализма.

Не случайно начиная с 1991 года их главной мишенью в городе стала именно «Менора» — вкупе с добавленными к ней в 2006 году тремя информационными плитами от президента Израиля Моше Кацава. Наиболее популярные разновидности атак — опрокидывание и повреждение плит, малевание свастики, сожжение флага Израиля, обливание «Меноры» и плит краской[895].

1990-1991. Рефлексия.

Стена плача и гобелен Рыбачук и Мельниченко

Памятования 1991 года одной «Менорой» и поэмой Евтушенко не ограничились. Но великая 13-я симфония Шостаковича в программу юбилейных событий не была включена. Она по-прежнему оставалась musica non grata, на что обратил свое возмущенное внимание Евтушенко[896].

Но мало того: Шостаковичу была предложена альтернатива — семичастный «Кадиш-реквием “Бабий Яр”» украинского композитора Евгения Федоровича Станковича (р. 1942) на стихи Дмитрия Павлычко «Бабин Яр. Реквієм»[897], так же, похоже, написанные — sic! — по госзаказу! Премьера состоялась 23 июня 1991 года в Колонном зале Украинской филармонии, еще два раза он исполнялся во время юбилейных дней[898].

И все же 13-я симфония (ее начало) прозвучала и в Киеве тогда, — но не вживую, а на киноэкране, в фонограмме фильма Шлаена-Георгиенко «Бабий Яр. Правда о трагедии» (В. Георгиенко — режиссер, А. Шлаен — сценарист, выпускающая организация — Киевская студия документальных фильмов). Фильм был показан в Доме кинематографистов в рамках кинофестиваля «Бабий Яр. Нетерпимость», посвященного 50-летию трагедии.

Сам фильм — необычайно экспрессивный и эмоциональный, с интересным аудиодизайном[899]. Дикторский текст — на украинском, эпизоды с Евтушенко и двумя очевидцами, пережившими тот расстрел, — с Раисой Генриховной Дашкевич и Давидом Григорьевичем Айзенбергом — на русском. В фонограмме — Шостакович и еврейские песни[900]. Евтушенко читает там несколько строф из своей поэмы и произносит значимые слова:

Земля многострадальная наша — как огромная братская могила. А сколько в ней еще лежит тех, имена которых мы не знаем и, может быть, никогда не узнаем. Мы испытали ужасы фашизма, но разве сталинизм с его «Архипелагом ГУЛАГом», с его пытками и зверствами, не был в каком-то смысле нашим отечественным фашизмом? А разве мы, все мы, в быту, иногда будучи грубы и жестоки к ближним нашим, разве мы в какой-то малой степени не являемся фашистами по отношению друг к другу? Ни в коем случае не быть похожими, даже в малейшей степени, не быть похожими на тех палачей, которые когда-то зверствовали на нашей земле. И — не забывать, не забывать ни одного человека, ни одну невинную жертву. Как сейчас взывает к памяти нашей камень, который с Соловецких островов был привезен в центр Москвы и был поставлен на Лубянке. Как взывают к нашей памяти колокола Хатыни или только что обнаруженные жертвы в Катынском лесу. Вы знаете, понятия памяти, памяти исторической, и совести — неразделимы. Если мы впадаем в историческое беспамятство — мы начинаем незаметно для самих себя и терять нашу совесть.

В 1992 году В. Георгиенко — уже единолично и на «Укртелефильме» — смонтировал из сделанных ранее съемок документальную дилогию «Женщины с улицы Бабий Яр» («Спаси и сохрани» и «Кто творит правду») — об украинских праведницах Мира: сестрах Наталье Васильевне Ткаченко и Полине Васильевне Савицкой и их племянницах — Людмиле Игнатьевне Заворотной и Инне Михайловне Евгеньевой[901].

Интересно, что накануне 50-летия трагедии Бабьего Яра своего рода зов документализма ощущался и на Западе. В 1989 году франкфуртская студия «Хронос» продюсера Бенгта цур Мюлена сняла первый немецкий документальный фильм о трагедии Бабьего Яра — «Процесс Бабьего Яра» (режиссеры Кристина Рюттен и Лутц Рентнер)[902]. Фильм ценен свидетельствами Раисы Майстренко, Бориса Забарко, Владимира Проничева и др. Для восточноевропейского зрителя особенно примечательны уникальные немецкие кадры. В частности, материалы по истории 303-го полицейского батальона, выставленного в расстрельный