Читать книгу - "Жестокие всходы - Тимофей Николайцев"

старого, ремесленной ещё ковки замка, до сих пор бесполезно и безразлично висела там — оберегая от воров обшарпанный дверной косяк. Скважина у этого замка была пошире, чем на сундуке… Луций наклонился над ним и осторожно пропустил внутрь отцовский ключ. Вошёл один ряд зубьев, второй… Луций чуть поднажал… третий… Всё! Ключ упёрся в заднюю пластину, почти вся остальная бородка в замок не поместилась, так и елозила снаружи.

Высунув язык от усердия, Луций налегал на ключ, проворачивая туда-сюда — замок вдруг разомкнул тугие железные потроха и с клацаньем распался надвое.

Чувствуя, как часто и восторженно колотится сердце, Луций снова запер замок, оставив его висеть, как и прежде.

Можно было ещё спуститься в дровяной подвальчик и опробовать чудо-ключ и там — но Луций уже знал, что это лишнее. Ключ, наверняка — подойдёт и туда. И к кабинету господина Шпигеля тоже подойдет.

«Может быть даже, — подумал Луций, удивляясь холодному спокойствию подобной мысли, — он подойдет и к кабинету господина полицейского Урядника…»

Глава 19 (и скорбная, как будто вечный сон…)

— Курц! — тихонько позвал Луций, пригибаясь к крохотному, в один локоть шириной, окошку. — Эй, Курц…

Утро было блёклым и бесцветным. Небо сплошь пятнали серые облака. Ветерок, едва веющий, но насмерть промозглый, будто перед осенним дождём — вяло колыхал морщинистую кожуру простыней на веревках в глубине двора.

Зудела мошкара, роящаяся меж острых наверший забора.

— Курц!

Нет ответа.

Траурно-неподвижные, не колеблемые ни ветром снаружи, ни дыханием изнутри — белели занавески в окне.

Сдвинуты они были неплотно — узкая слепая щель оставалась между ними. Ничком приникнув к стеклу, Луций пытался разглядеть что-то внутри дома.

— Эй, Курц! — осторожно, одним ногтем, постучал он.

В соседнем дворе хрипловато, сквозь сон, брехнула собака.

— Курц…

Нет ответа…

Так ничего и не дождавшись, он отошёл от дома, где жил его дружок… таясь, пересёк сонную улицу. Дальний край Ремесленной совсем терялся в белёсой мути — облакам словно не хватало больше места на небе, и они понемногу занимали собой город. Подобных клочковатых туманов раньше не видывали тут, эта влажная муть не только зрение застила, но и приглушала любые звуки — Луций едва не прошляпил надвигающийся цокот подков. Едва успел он добежать до угла и юркнуть за него — из тумана вынырнула сначала конская морда, потом насупленная рожа жандарма под синим околышем фуражки. Следом, напирая, замаячили ещё морды, и ещё рожи — целый разъезд выгарцевал с перекрёстка и, звеня железом о булыжник, промчался мимо. Винтовки подпрыгивали за спинами, примкнутые багинеты не блестели парадно, как обычно бывало солнечными днями, а лишь сыро лоснились.

Луций проследил за ними взглядом и, лишь когда цокот подков без следа растворился, посмел выйти из своего укрытия.

Движения за спиной он не почувствовал. Чья-то рука — опустилась, слегка коснувшись плеча. Он содрогнулся, словно его огрели кнутом, но сразу же, по весу руки и осторожности прикосновения понял, что это не хватка взрослого человека — так себе, поцанячья ладошка… и испуг разом сменился злостью. Он стряхнул руку и развернулся, угрожающе занося кулак…

Тот, тронувший его за плечо — скукожился, закрывая лицо руками. Луций ткнул его в ребра и налёг, прижимая к забору. Доски скрипнули, и та сонная псина опять глухо перхнула, не прерывая дремоты.

Но Луцию было уже плевать и на неё, и на всех собак в округе… потому что прижатым к забору и прячущим поганое, зияющее фурункулом рыло — оказался Эрвин Кривощёкий.

Луций даже не сразу поверил в такую удачу. По всему, Кривощекий должен был скрываться на своей Волопайке, и носа не высовывая в Ремесленные кварталы. В ожидании грядущей расплаты за своё предательство — должен был трястись ночами, прикрыв рыло одеяльцем. Должен был прислушиваться и вздрагивать от каждого стука в калитку. И Луций разъярился окончательно, когда подумал мельком, что вот он сам — именно так ведь и делал…

— Ты чего это, поганая морда? — змеёй зашипел он, наваливаясь так, что почти продавил Кривощёкого сквозь штакетник. — Ты чего на глаза мне попался? Ты чего осмелел-то, а?

Эрвин только кряхтел под градом подобных вопросов и дёргал шеей на каждое движение кулака — готовый тут же спрятать голову, если Луций всё же ударит. Глаза его виновато бегали. Даже когда Луций наступил ему на ногу, чтобы тот прекратил изворачиваться, и коротко врезал в поджатое пузо — лишь заскулил и съёжился ещё сильнее.

— Чего, свинопас? — спросил Луций. — Где там твои кореша затаились, а? — Он выразительно оглянулся в туман. — Тебя вперёд отправили? Поплатиться со мной решили? А?

— Чего ты, Луц? — плаксиво заблажил Эрвин из-под растопыренных пальцев. — Чего ты? Я ж — один тут… Я тебя искал… Я же — с тобой…

— Со мной? — переспросил Луций. — Со мной, говоришь? А чего же ты сразу слинял, когда нас подловили, если ты… со мной?

— Так… это ж… — Эрвин сбился и замолчал. Луций снова замахнулся, и он задёргался под рукой, глубже вжимаясь в доски. — Они ж — Волопайские, Луц… Соседи, можно сказать… Да они бы меня потом на кол надели, если б я против них попёр… Вы-то — за оврагом живёте, вам с волопайскими одну дорогу не делить…, а мне — как потом домой ходить у них под носом? Ну, Луц… Ты чего? Я ведь думал — уйду миром, а вы — шасть в проулок и нету вас. Улица-то нечейная, и Квартал под боком…

По большому счёту — он был прав. Несмотря на всю злость, Луций это понимал. Он, по правде сказать, и не ждал тогда, что Кривощёкий потянет за них мазу перед Волопайскими — он же не дуралей какой. Однако — Кривощёкий был виноват уже в том, что все неприятности и страхи, так мучавшие их с Курцем, его самого обошли стороной. И спускать это за просто так Луций уж совсем не был намерен.

— Я ж и не знал, что вы с Вартаном бодаться начнёте… Так бы я, конечно — за вас потянул! — гнусавил Эрвин, загородив подреберье локтями. — Они ж против вас двоих ничего толком и не имели… Хотели-то — пугнуть просто. Вартан всегда такой… Был… — он заискивающе заглядывал на Луция. — Здорово ты его!

— А ты — видел? — прищурился Луций.

— Ну, видел — как кулаком ты его припечатал… — Эрвин поспешно тараторил, исправляя оплошность. — И потом — так лихо дрался, чуть всю вартанову ватагу в одиночку не смолотил… Луц, ну чего ты, а?