Читать книгу - "Жестокие всходы - Тимофей Николайцев"

выудил находку из щели и как следует рассмотрел при свете дёрганного свечного пламени. И в самом деле — ключ… довольно странного вида, правда. Луций раньше таких не видел. Бородка у ключа была едва ли не длиннее самого стержня. Разновеликие зубья шли вкривь и вкось, словно на неаккуратно разведённой пиле. И весил этот ключ — с хороший булыжник. Какой же замок нужен для этаких ключей?

Луций крутил находку в руках, приглядываясь к ней так и этак.

Какой смысл в ключе, если не знаешь замка для него? Так, безделица… «Лишний хлам в доме!» — сказала бы тётка Хана. Странно, что не снесла старьёвщикам до сих пор…

Почему-то ключ не давал ему покоя. Луций крутил и крутил его в руках.

Зачем отец таскал такую тяжесть в рабочих штанах? Боялся, что ветром унесёт? Ха-ха… Если ключ был ему нужен в шахте, то почему отец ушёл без него? И вообще, зачем под землей ключи?

«Наверняка, в Храмовых шахтах тоже есть замки…» — размышлял Луций, балуясь и заслоняя ключом свечное пламя от дырявого глаза.

Может, сама главная шахта запирается на ключ? И мастер землекопов, совсем как господин Шпигель — отпирает её, выпускает наверх одну смену и впускает другую? Луций криво ухмыльнулся над этой, не слишком-то весёлой шуткой… Да нет, конечно, над такой чушью — даже улыбаться стыдно. Колодец Поклонения имеет один-единственный вход — тот самый, через который Глина дышит по воскресениям. Это под-землёй, наверняка, ходов — как в червивом сыре… Луций, конечно, никогда не бывал под землей сам, но зато помнил, что рассказывал отец:

«Раз его люди копают, то ведь как-то должен воздух доходить в самые глубокие штольни. А, Луций? Чего задумался, сын? Соображай быстрее — вода нипочём сама не потечёт в гору. Так? Вот и воздух, которым дышат человеки — легче их выдохов, и ни за что сам собой не затянется в глубокую дыру. И чем глубже ты закопался, тем труднее тебе будет оставаться в живых… Да не мельтеши, Кира! — это он уже матери… — Не надо парню уши прикрывать… Ну, и что, что ещё маленький? Мастер — это тот, кто знает, как остаться живым под-землёй…, а не тот, кто может волочь самый тяжелый камень. И не тот, чья лопата — самая острая… Понял, сынок?»

Сам-то отец — видно, не знал всего… Только думал, что знает.

В ключе обнаружилась вот ещё какая странность — зубья на бородке будто бы хлябали. Луций обнаружил это случайно, когда попробовал почесать ключом себя за воротом, зудящую от укусов мошкары спину. Он понажимал на зубья пальцами — точно… те, пусть и с заметным усилием, но вдавливались и шатались относительно друг друга, будто гнилые зубы. Кольцо на конце ключа тоже имело заметный люфт на оси… и, Луций только сейчас это разглядел — была выкована в виде плоской головы какого-то зверя. Ключ явно был изделием сложным, но сломанным…, а быть может, просто заржавел, и надо бы попробовать спереть у господина Шпигеля каменного масла с кухни — вдруг, если ключ как следует отмочить в нём, то механизм заработает, как нужно?

На глаза попалась замочная скважина сундука, и Луций не удержался — забавы ради ткнул в неё, совсем крошечную с виду, широким зубчатым концом ключа.

Даже сальная хохма придумалась ему при этом: «Будто бык курицу решил оттоптать!»

Не весть как смешно, но Курцу бы такое понравилось.

Из всего ключа в скважине уместилась только первая пара зубьев — самых мелких. Луций скабрезно похихикал и потянул ключ наружу, но тот застрял, зацепившись за жестяную окантовку скважины. Луций подёргал его, высвобождая, и должно быть потревожил что-то в старом механизме — замок вдруг оглушительно щёлкнул и насмешливый металлический язычок высунулся из паза.

Он попробовал опустить крышку сундука, но она больше не становилась на место. Оставалась заметная щель. Тётка Хана если увидит — непременно полезет с расспросами.

«Ну, надо же! — с раздражением подумал Луций. — Нашёл же время забавляться!»

Он налёг на крышку всем весом, но она не поддавалась. Замок можно было просто отломить, или сбить киркой — но… шуму будет.

Отчаявшись, Луций снова взялся за ключ, едва-едва наживлённый в скважину, силясь провернуть его обратно. Он нехотя, но пошёл… Мешала жестяная окантовка замочной скважины — следующий ряд более крупных зубьев впивался в неё, вырезая тонкую заусеницу. Потом замок снова щёлкнул, срабатывая, и Луций с облегчением прикрыл сундук.

Вот же… Глина побери все чудеса, что случаются ночами! Он ещё раз ворохнул ключом, уже при закрытой крышке — раздался приглушённый деревом щелчок и сундук замкнуло…

«Однако…» — подумал Луций…

За прошедший вечер он успел досыта намечтаться — как входит по воскресеньям в опустевшие купеческие дома, собирая с них воровскую дань. Успел он и поломать голову над тем, что будет делать, если господин Шпигель окажется единственным на весь город раззявой, и все остальные двери окажутся заперты. Крушить все замки киркой? Но на это его мальчишеских силёнок вряд ли хватило бы… Неужели, про́клятая кирка дарит ему решение и для этого… затруднения… тоже?

Ведь этот ключ давным-давно ржавел в отцовском сундуке. Задолго до той воскресной, бессмысленной кражи…

Он поскрёб в затылке — припоминая, где ещё в доме имелись замки. Ну, покои господина Шпигеля — это понятно, сейчас пока не о них речь… А ещё? Его комнатушка не запиралась, у тётки и матери — тоже… Какой в этом смысл, если они так и жили почти одни на целом этаже? Стой, вроде бы покойный дядька Орох запирал когда-то свою коморку, пока не потерял ключа по бражному делу.

Луций прокрался через коридор и миновал лестницу, на этот раз умудрившись ни разу не скрипнуть половицей. Каморка дядьки Ороха была в самом конце коридора. Завтра с утра нанятые господином Шпигелем мужики — по старому обычаю вырвут его дверь с мясом, водрузят на неё тело покойного жильца коморки и понесут по коридору… с трудом в такой узости разворачиваясь и, видимо, непочтительно матерясь при этом. А лошадь будет ждать около дома, привязанная за вожжи — в испуге прядая ушами на эти стуки и маты.

Как же просто закончится твой путь, дядька Орох!

При жизни, потеряв ключ от своей каморки, Орох поступил так же просто, как вскоре поступят и с ним — ломом оторвал одну проушину от своей двери и наскоро, двумя гвоздями в перехлёст, прибил её к косяку рядом со второй. Изящная подковка