Читать книгу - "Резюме сортировщика песчинок - Любовь Александровна Афоничева"

– Эта как раз была не вывернутая.

– Тебе видней. Но я пытаюсь о другом… Марк Руни, визионер, помнишь такого? Так вот, он тоже интересовался в основном мехимерой: большая ли, на что похожа, какого цвета, как двигалась. Можешь полюбопытствовать, – Инхо кивает на кубик, – он уже успел сваять и отправить в Ноо пятиминутную визновеллу по мотивам этого… инцидента. И знаешь что? Ты там – маленькая фигурка. Даже без лица.

Что ж, на мой вопрос Инхо ответил. Пусть и не напрямую. Если о зубастой твари все расспрашивали его… значит, ему я и обязан сохранностью своей шеи. И, зная это, мне с ним учиться бок о бок еще три года…

Я позволяю тяжелым ресницам сомкнуться. Хочется сморгнуть раздражение как соринку. Но это не так-то просто.

Инхо продолжает звучать в темноте:

– Ты только… ну, не рисуй себе картинок, как я, поплевав на кулаки, бросаюсь в неравный бой. Я эту тварюгу даже разглядеть-то не успел. Только лапы блестящие мелькнули в коридоре. А остальные вообще ничего не увидели. Кроме твоего…

– Вот от этого избавь, пожалуйста.

Я чувствую, что начинаю отплывать, поэтому открываю глаза и провожу рукой по щекотно покалывающему затылку. Мне начинает нравиться это ощущение. Хотя это все-таки не то же самое, что пропускать между пальцами длинную прядь…

– Ты случайно не знаешь, как отключить эти штуки? – Я киваю на арт-панели, струящие сверху тошнотворный пастельный свет.

– М-м-м… Может, попросить эсков? Вряд ли они будут мучить тебя специально.

– Попросить?.. А, ну да.

– Слабовато развит этот навык? – незло ухмыляется Инхо. – Знаешь, Эф_Имер… Мне вот даже обидно, что Стрелок тебя считает угрозой, а меня – нет.

– Знаешь, Инхо… – начинаю я в том же духе, но он меня прерывает.

– Тимофей, Тим, Тимьян. Или другое производное, любое, на твой выбор. А «Инхо»… я не люблю.

Это, кстати, довольно странно. Нет, не то, что ему разонравилось второе имя – такое как раз бывает, причем частенько. То, что тебе кажется невероятно крутым в четырнадцать, через какое-то время может начать смешить или раздражать. В таких случаях люди просто берут новое имя. Дело это недолгое и несложное, почти без бюрократической волокиты. Странно именно то, что Инхо этого не сделал. Хотя, судя по тому, как он теребит мочку уха и пялится на потолочные арт-панели, слышать это сочетание звуков ему действительно неприятно.

Но еще любопытнее то, что он рассказал об этом мне. Прекрасно понимая, что, как только закончится наше перемирие, я смогу тыкать в эту болевую точку сколько захочу…

Это явно требует времени на обдумывание. Времени, которого сейчас как раз нет. Пока Инхо не ушел, надо успеть поделиться с ним всеми отсортированными песчинками информации. Возможно, хотя и не обязательно, в его голове из них сложится какой-нибудь занимательный узор.

– Ладно… Моф.

– Моф?

– Ты же сказал: любое производное от Тимофея. Мне нравится это.

– Ну… допустим.

– Так вот… Я не уверен, что это поможет в поисках Стрелка или хотя бы сделает тебя более привлекательной для него мишенью. Но ты все равно уложи это на какую-нибудь полочку в своей голове. На всякий случай…

Язык кажется таким же неподъемным, как ресницы, но я все равно заставляю его двигаться. Довольно долго и довольно шустро.

Я пересказываю Инхо свой разговор с мехиментором. Делюсь соображениями насчет того, что плохой парень из Симеона Ро как-то не лепится и лучше пока сосредоточиться на других подозреваемых.

Описываю мехимеру, которая на меня напала. Для пиджаков я даже сделал корявый набросок левой рукой, однако в Ноо, по словам Инхо, эта информация не появлялась.

Мы обсуждаем безупречную биографию М_Акиана, пока не дающую никаких зацепок. Потом – тайные рассказы Ивы Лау, которых рыцуцик, как оказалось, не читал. Он обещает это исправить. А заодно подумать над прототипами героев – возможно, подсказка кроется где-то там.

Постепенно паузы становятся все длиннее, рыцуцик все чаще кивает и задает все меньше вопросов. Я уже готовлюсь закруглить беседу какой-нибудь ехидной фразочкой в фирменном эф_имерском стиле, когда в насыщенный кислородом воздух палаты из наших кубиков высыпается сдвоенная минорная трель. Сигнал, означающий плохие новости.

Мы почти синхронно разворачиваем кубики нужной гранью и читаем сообщение, пришедшее на вестник. Потом смотрим друг на друга.

Что бы ни было раньше и как бы ни сложилось потом, сейчас мы с Инхо на одной стороне – на стороне тех, кто проигрывает.

Вестник со сдержанной печалью, положенной в таких случаях, сообщает, что новой жертвой Стрелка стала ментор по истории искусства Павла Имберис. Тридцать четыре года безупречной работы в ПЭСОСС им. Феофана Аэда. Жена, мать, бла-бла-бла…

Инхо в очередной раз дергает себя за ухо.

– Я хорошо помню, как мои родители радовались, когда камеры наблюдения и прочие следящие устройства признали неэтичными и запретили. И я вроде бы радовался. Не помню точно, мелкий был. Но, наверное, за компанию тоже веселился. А сейчас с этими камерами Стрелок бы не смог…

– А я думаю, смог бы. Предки знали способы, как обходить камеры, он бы тоже что-нибудь придумал… или она.

Пока я говорю это, думаю совсем не про камеры. И даже не про Стрелка.

Я думаю про ядовитую, красиво подсушенную временем тетку с причудливо закрученными и извивающимися монологами, похожими на лестницы в знаменитом Тессерактовом Зале.

Тетку, которая терпеть меня не могла… и даже это у нее получалось гораздо интереснее, чем у других.

– Ин… э… Моф, я рад, что мы поговорили. Но сейчас мне нужно подумать. Чего и тебе советую. И Марфе Лионэ, л-л-лысого мантикора ей под одеяло, как следует подумать тоже бы не помешало… И да, я знаю, что надо говорить «мантикору», но мой вариант мне нравится больше. А еще мне до черной дыры, кто именно вычислит Стрелка… но пора уже хоть кому-то это сделать.

– Тогда не разлеживайся здесь особо, – бурчит рыцуцик на прощание.

Увы, сроки устанавливаю не я. А Зураб Оршабати отпустит меня только тогда, когда будет уверен, что рукой снова можно пользоваться. То есть нескоро. Но у меня есть пара идей, как провести время с пользой. И для начала я… перестаю удерживать на весу невыносимую тяжесть ресниц.

Утром, во время обхода, когда в веселом курлыканье Оршабати намечается пауза, я успеваю вклинить в нее просьбу отключить арт-панели.

И – о, счастье! – темноглазый эскулап не ленится сам взобраться на стул. Одновременно он рассказывает историю о том, как кто-то из его родни вот так же точно полез