Читать книгу - "Исключительное право Адель Фабер - Юлия Арниева"

Экипаж тронулся, колеса зашуршали по гравию подъездной аллеи. Я подняла руку в прощальном жесте, хотя знала, что Этьен не видит меня в темном окне. Странная тяжесть легла на сердце — память тела, скучающего по своему ребенку? Или мои собственные чувства к мальчику, которого я знала лишь несколько дней, но успела полюбить?

Я отвернулась от окна и посмотрела на собранные сундуки. Все было готово. Я уезжала налегке — только самое необходимое, только то, что принадлежало мне лично, без претензий на семейные ценности или наследство. Слуги уже были предупреждены, карета заказана на шесть утра.

Два часа. Всего два часа, и я буду свободна. Начну новую жизнь, далеко от этого дома, от этого города, от этих людей. Может быть, в Ринкорде я найду то, что искала всегда: покой, независимость, возможность быть собой?

Я присела на край кровати, перебирая в уме все, что нужно было не забыть. Документы на дом в Ринкорде, драгоценности Адель, деньги, переведенные Себастьяном на мой счет…

Раздался тихий стук в дверь. Горничная, пришедшая помочь мне одеться? Нет, слишком рано. Я подошла к двери и осторожно открыла её.

На пороге стояла мадам Мелва, полностью одетая несмотря на ранний час. Её седые волосы были безупречно уложены, а на плечи наброшена теплая шаль.

— Могу я войти? — спросила она тихо.

Я молча отступила, пропуская её в комнату. Она окинула взглядом сундуки, готовые к отправке, и едва заметно вздохнула.

— Значит, ты действительно уезжаешь.

— Да, — я не видела смысла отрицать очевидное. — Через два часа.

— Не попрощавшись?

— Я оставлю письма, — я кивнула на секретер, где лежали два запечатанных конверта — для Себастьяна и для Этьена. — Не вижу смысла в слезливых прощаниях.

Мадам Мелва подошла к окну, из которого я недавно наблюдала за отъездом ее внука.

— Знаешь, — произнесла она задумчиво, — я никогда не одобряла решение сына взять тебя в жены. Но с годами я увидела в тебе достоинства, которых не замечала поначалу. Жаль, что он их так и не разглядел.

Я промолчала, не зная, как реагировать на эту неожиданную откровенность.

— Что ты будешь делать в Ринкорде? — спросила она после паузы.

— Жить, — просто ответила я. — На свои средства, по своим правилам.

Она внимательно посмотрела на меня, и я ожидала услышать упрек или нравоучение. Но мадам Мелва лишь кивнула.

— Что ж, — наконец произнесла она. — Я не буду пытаться остановить тебя. Но прошу об одном: не забывай Этьена. Он привязан к тебе сильнее, чем к кому-либо из нас.

— Я буду писать ему, — пообещала я. — И видеться, когда будет возможность.

Мадам Мелва кивнула, словно это полностью удовлетворило её.

— Прощай, Адель, — сказала она, направляясь к двери. — Надеюсь, ты найдешь то, что ищешь.

Дверь за ней закрылась, и я осталась одна, чувствуя странное опустошение. Это был конец. Конец жизни Адель в этом доме, в этой семье. И начало чего-то нового — для меня, для неё, для всех нас.

Через час, не тратя время на ненужную церемонию прощания, я тихо спустилась по парадной лестнице. Дом еще спал, лишь несколько слуг бесшумно скользили по коридорам, начиная утренние хлопоты. Никто не остановил меня, не задал вопросов. Дворецкий молча открыл передо мной дверь, лакеи вынесли сундуки и погрузили их в ожидающую карету.

Я оглянулась на особняк в последний раз. За одним из окон мне почудилась фигура. Себастьян? Мадам Мелва? Но, может быть, это был лишь отблеск света на стекле…

Глава 8

До Ринкорда было всего три дня пути, вроде бы немного, если ехать в комфортабельных условиях. Но в карете, подпрыгивая на каждой яме и кочке, изнывая от тряски и пыли, я думала, дорога будет бесконечной. Каждый стук колеса о камень отдавался болью в висках, каждый крутой поворот вызывал новую волну тошноты. И к концу первого дня все тело ломило так, будто по мне проехалась та же карета.

Спать тоже пришлось в ней — два постоялых двора, которые встретились по пути, я отмела сразу. Достаточно было увидеть полный зал пьяных постояльцев, подозрительные взгляды, которыми меня встретили, грязь, что копилась с момента постройки здания, и тошнотворный запах — смесь дешевого вина, немытых тел и протухшей еды, — чтобы сделать вывод: спать здесь будет небезопасно. В одном из них хозяин, лысеющий толстяк с сальными потеками на жилете, предложил мне «лучшую комнату» с таким видом, что по спине пробежал холодок. Третья таверна, увы, выглядела немногим лучше — у входа двое мужчин ругались так грязно, что я предпочла даже не выходить из кареты.

— Вы уверены, мадам? — с сомнением спросил возница, когда я приказала продолжать путь. — До следующего селения не меньше трех часов.

— Абсолютно, — отрезала я, плотнее закутываясь в дорожный плащ и проклиная себя за то, что не предусмотрела таких сложностей.

Ночь в карете оказалась настоящим испытанием. Скрючившись на жестком сиденье, ежась от ночного холода, я то проваливалась в тревожное забытье, то снова просыпалась от каждого шороха. Несколько раз карета останавливалась, но я не рисковала выходить, представляя, какое впечатление произведет одинокая женщина в дорогом платье на местных жителей.

К рассвету третьего дня мои глаза горели от недосыпа, во рту пересохло, а желудок сводило от голода — последний раз я ела вчера в полдень, скудный обед из хлеба и сыра, захваченных в дорогу.

Так что к небольшому поместью, принадлежавшему ранее тетке Адель, а вот уже лет пять как ей самой, я подъезжала не в лучшем расположении духа. Уставшая, голодная, с растрепанными волосами и в измятым платье, мечтающая поесть, смыть с себя дорожную пыль и растянуться на удобной кровати.

Память Адель подсказывала, что она бывала в Ринкорде лишь дважды, и оба раза поместье произвело на неё благоприятное впечатление. Аккуратный двухэтажный дом с колоннами, ухоженный сад с фонтанчиком, приветливая тетушка Элиза, угощавшая домашним печеньем с корицей… Но это были воспоминания двадцатилетней давности.

Наконец, карета свернула с основной дороги на узкую аллею, некогда, видимо, обсаженную тополями. Теперь многие деревья засохли, другие разрослись настолько, что создавали над дорогой плотный свод. Спустя несколько минут, пробившись сквозь заросли, мы выехали на открытое пространство, и я впервые увидела свой новый дом.

Увиденное удручало.