Читать книгу - "Художник из 50х Том II - Сим Симович"

— Не благодарите, — отмахнулся Берия. — Мы делаем это не из альтруизма. Ваш талант — это государственный ресурс, и его нужно беречь.

Но говорил он это с такой теплотой, что официальные слова звучали почти по-отечески.

Часы показывали уже одиннадцать вечера, когда они начали собираться. Музыканты играли последнюю композицию — что-то лирическое и прощальное. Звуки постепенно затихали, возвращая в реальность.

— Спасибо, — сказал Гоги, пожимая руку Берии. — Это был замечательный вечер.

— Это был необходимый вечер, — поправил тот. — Талант нужно беречь. И подпитывать не только работой, но и человеческим общением.

— До встречи, Георгий Валерьевич, — попрощался Крид. — И помните — иногда нужно отвлекаться от работы. Это делает её только лучше.

В машине, по дороге в Переделкино, Гоги смотрел на ночную Москву и думал о прошедшем вечере. Берия показал себя с неожиданной стороны — не как грозный функционер, а как умный, культурный человек, ценящий искусство и понимающий творческих людей.

А Крид… Крид остался загадкой. Но загадкой доброжелательной, заботящейся о его благополучии.

Улицы плыли за окнами — пустые, освещённые редкими фонарями. Где-то в домах спали обычные люди, не ведающие о том, что в одном из ресторанов отмечался день рождения человека, который создаёт для их детей сказку.

— Как вы узнали о моём дне рождения? — спросил Гоги Крида.

— Это моя работа — знать важные детали, — ответил тот загадочно. — Кроме того, двадцать девятое июля — особенная дата. День, когда в мир пришёл человек, способный изменить советскую мультипликацию.

Дома его ждала тишина и покой. Прасковья Николаевна оставила записку: «С днём рождения! Торт в холодильнике». Простые слова, но искренние.

Гоги прошёл в гостиную, налил себе коньяку из бара — подарка от домоуправления Переделкино. За окном шелестели листья старых лип, где-то вдали гудел поздний поезд.

Он думал о прошедшем дне, о работе, о людях, которые его окружают. Утром был усталый художник, забывший о собственном празднике. Вечером — человек, почувствовавший себя нужным, ценным, понятым.

День рождения, о котором он забыл, превратился в важную веху. Напоминание о том, что жизнь — это не только работа, но и человеческие отношения, радость общения, красота искусства.

Завтра он вернётся к своим эскизам и сценариям. Но теперь работать будет легче. Потому что душа отдохнула, мысли прояснились, а сердце наполнилось благодарностью к людям, которые не дали ему раствориться в творческой рутине.

За окном ухала сова, и звёздное небо обещало ясное утро. Утро нового года жизни, полного планов, надежд и творческих открытий.

Гоги проснулся в половине шестого утра — внутренние часы работали точно, несмотря на вчерашний вечер. Голова была ясной, но в теле ощущалась приятная расслабленность после хорошего ужина и качественного вина.

Он встал, подошёл к окну. Утро было свежим, туманным — идеальная погода для пробежки. В Переделкино воздух был совсем другим, чем в Москве, чистым и пахнущим хвоей.

Гоги надел спортивные брюки и майку — одежду, которую купил ещё в бараке для редких утренних зарядок. Кроссовки были старые, но удобные. Выйдя из дома, он сделал несколько разминочных движений на крыльце.

Первые шаги дались тяжело — мышцы ещё не разогрелись, дыхание сбивалось. Но постепенно тело входило в ритм. Гоги бежал по тихим переделкинским улочкам, мимо спящих дач и цветущих палисадников.

Мысли о работе, о вчерашнем дне рождении, о предстоящих задачах постепенно упорядочивались в голове. Бег всегда помогал ему думать — монотонный ритм шагов освобождал сознание, позволял идеям течь свободно.

Он добежал до небольшого озера в глубине посёлка, остановился перевести дыхание. Вода была гладкой, как зеркало, отражала розовеющее небо. Где-то на противоположном берегу кричала утка, будя своих утят.

— Красота, — пробормотал Гоги, вытирая пот с лица.

Обратный путь был легче — мышцы разогрелись, дыхание установилось. Он бежал не торопясь, наслаждаясь движением и свежим воздухом. В голове уже начали формироваться первые кадры будущих сцен — как Василиса идёт по лесной тропе, как Леший появляется из утреннего тумана.

Дома его ждал накрытый стол — Прасковья Николаевна, как всегда, позаботилась о завтраке. Но сначала душ. Горячая вода смывала усталость и остатки сна, возвращала бодрость.

Гоги стоял под струёй, размышляя о предстоящем дне. Сегодня начинается раскадровка — самый ответственный этап работы. Нужно разбить сценарий на отдельные кадры, определить ракурсы, движения камеры, композицию каждого эпизода.

Он вышел из душа, энергично растёрся полотенцем, побрился. В зеркале смотрел посвежевший, отдохнувший человек. Двадцать девять лет — хороший возраст для серьёзных свершений.

За завтраком просматривал вчерашние записи. Несколько идей, пришедших во время разговора с Берией и Кридом, нужно было обязательно использовать. Особенно мысль о том, что магия должна быть естественной частью мира, а не внешним украшением.

— Семён Петрович, — сказал он водителю, садясь в машину, — сегодня будет долгий день. Так что отпускаю вас пораньше.

— Понял, товарищ Гогенцоллер. А что, большие планы?

— Начинаем раскадровку. Это как архитектурный чертёж для строительства дома — без него дальше двигаться нельзя.

В студии А4+ царило обычное утреннее оживление. Художники готовили рабочие места, звенели телефоны, в коридорах слышались голоса сотрудников. Гоги прошёл в свой кабинет, разложил на большом столе листы ватмана.

Первым делом нужно было решить формат. Стандартная раскадровка выглядела как комиксы — небольшие прямоугольники с набросками сцен и подписями. Но для такого фильма хотелось чего-то более детального.

Он взял карандаш, разделил первый лист на шесть крупных кадров. В каждом должна была уместиться целая сцена со всеми нюансами — композицией, освещением, движением персонажей.

— Пролог, — пробормотал он, начиная рисовать. — Камера скользит над лесом. Общий план, съёмка с высоты птичьего полёта…

Первый кадр получился панорамным — бескрайняя тайга, уходящая к горизонту. Стрелками он обозначил направление движения камеры, подписал сбоку: «Медленное движение слева направо, 15 секунд».

Второй кадр — крупный план древних сосен. Камера проходит между стволами, создавая эффект присутствия в лесу. «Движение вперёд, фокус на текстуре коры, 10 секунд».

Работа захватывала полностью. Каждый кадр требовал тщательного продумывания — что должен видеть зритель, какие эмоции испытывать, как одна сцена переходит в следующую.

В дверь постучали. Вошла Антонина