Читать книгу - "Художник из 50х Том II - Сим Симович"

Экшн-сцены тоже были важны. Дети должны были видеть динамику, борьбу, но без лишней жестокости. Духи защищают лес не убийством, а магией — заблудившими тропами, говорящими деревьями, видениями прошлого.

«СЦЕНА 18. БАБА ЯГА. Её изба на курьих ножках стоит посреди болота. БАБА ЯГА (голос Раневской, с характерной интонацией): „Ох, умора! Опять люди думают, что умнее природы! Василисушка, покажи своему воеводе, что было с теми, кто раньше лес губил…“»

Гоги улыбнулся, представляя, как Раневская произнесёт эти строки. Её ирония идеально подойдёт для роли мудрой старухи, которая видела уже многое.

Кульминация вырисовывалась сама собой. Воевода, увидев магию леса, понимает — можно построить дорогу, не уничтожая священную рощу. Наука и традиции могут существовать рядом.

«ФИНАЛ. НОВАЯ ДЕРЕВНЯ. Прошёл год. Железная дорога огибает священную рощу. Василиса и воевода стоят рука об руку, глядя на дымящийся вдали поезд. ВОЕВОДА: „Ты научила меня видеть красоту там, где я видел только препятствие“. ВАСИЛИСА: „А ты показал, что прогресс может быть мудрым“. Камера поднимается над землёй — лес и железная дорога мирно соседствуют под звёздным небом».

Гоги отложил карандаш, посмотрел на исписанные листы. Получилось больше тридцати страниц — полноценный черновик полнометражного сценария, написанный за три часа непрерывной работы.

Сюжет был цельным, персонажи живыми, конфликт — понятным и актуальным. История о том, как найти баланс между развитием и сохранением традиций, между новым и вечным.

Он снова закурил, перечитывая отдельные сцены. Где-то нужно было добавить юмора, где-то — углубить драматизм. Диалоги требовали шлифовки, некоторые сцены — перестановки.

Но костяк был готов. Теперь этот черновик нужно было показать сценаристам, режиссёрам, получить их замечания. Коллективная работа должна была превратить черновой набросок в настоящий шедевр.

За окном дождь стихал. Московский вечер наступал тихо и незаметно, а на столе лежал сценарий, который мог стать классикой советской мультипликации.

Гоги разложил на большом столе в мастерской несколько листов ватмана и открыл коробку с красками. Дождь за окном создавал идеальную атмосферу для экспериментов — никто не будет отвлекать, можно полностью погрузиться в творческий процесс.

Первый лист он посвятил классическому подходу. Взял тонкую кисть, начал рисовать Василису в традиционной манере — четкие контуры, яркие цвета, идеальные пропорции. Получалось красиво, но скучно. Слишком похоже на то, что уже делали в «Союзмультфильме».

— Банально, — пробормотал он, откладывая кисть.

На втором листе решил попробовать что-то радикальное. Обмакнул палец в черную тушь и начал рисовать Лешего отпечатками пальцев. Сначала общий силуэт, потом детали — борода из размазанных пятен, глаза-точки, руки-ветки. Получалось органично, будто сама природа оставила свой отпечаток на бумаге.

— Интересно, — пробормотал Гоги, добавляя зеленые мазки губкой. — Текстурно, живо…

Третий лист — попытка имитировать древнерусскую живопись. Плоские фигуры, золотые нимбы, условная перспектива. Василиса получилась похожей на святую с иконы, а воевода — на былинного богатыря. Красиво, стильно, но для детского фильма слишком архаично.

Четвертый эксперимент оказался самым неожиданным. Гоги взял обычную зубную щетку, обмакнул в краску и начал разбрызгивать по бумаге. Потом губкой создавал силуэты персонажей, оставляя фактуру брызг как текстуру одежды и фона. Медведь-оборотень получился особенно выразительным — его шкура казалась настоящей, грубой, живой.

— Как будто смотришь сквозь дождь, — пробормотал он, отступая от стола.

Пятый лист посвятил акварельной технике, но не обычной. Сначала намочил бумагу водой, потом капал разведенные краски, позволяя им растекаться произвольно. В получившихся цветных разводах угадывались лесные пейзажи, облака, речная гладь. Поверх этой основы тонкой кистью добавил силуэты персонажей.

Результат поразил даже его самого. Герои словно материализовались из самого воздуха, из игры света и тени. Особенно хороша получилась Баба Яга — её избушка на курьих ножках возникала из тумана, созданного растекшейся краской.

Следующий эксперимент был ещё более радикальным. Гоги взял кусок угля из камина и начал рисовать им прямо по бумаге. Никаких промежуточных набросков карандашом — только уверенные штрихи угля. Получалось графично, выразительно, с сильными контрастами света и тени.

— Как гравюры старых мастеров, — пробормотал он, растушевывая тени пальцем.

Седьмой лист стал попыткой совместить несколько техник. Фон — акварельные разводы, персонажи — четкие контуры тушью, детали одежды — отпечатки пальцев, текстуры — разбрызгивание щеткой. Получалась сложная, многослойная картинка, богатая фактурами и оттенками.

Но самым неожиданным оказался восьмой эксперимент. Гоги решил попробовать рисовать… кофейной гущей. Заварил крепкий кофе, дал ему остыть, смешал гущу с небольшим количеством клея. Получилась густая масса коричневого цвета с интересной зернистой текстурой.

Этой смесью он нарисовал древнюю священную рощу. Стволы деревьев получились объемными, фактурными, будто настоящая кора. Добавил несколько зеленых мазков обычной краской — листва, трава. Контраст между гладкой краской и зернистой кофейной текстурой создавал удивительный эффект.

— Пахнет «почти» как настоящий лес после дождя, — усмехнулся Гоги, вдыхая аромат кофе.

Последний, девятый лист он решил посвятить коллажу. Вырезал из старых газет кусочки текста, наклеил их как основу для одежды персонажей. Поверх нарисовал лица и руки обычными красками. Получился странный эффект — герои словно состояли из слов, из самой истории.

Когда все девять листов были готовы, Гоги отступил от стола и окинул их взглядом. Каждый эксперимент открывал новые возможности, новые способы передать атмосферу древнего русского леса.

— Классика скучна, — пробормотал он, закуривая сигарету. — Отпечатки пальцев слишком детские. Иконописный стиль — архаичен. А вот акварельные разводы… интересно.

Он подошел к листу с разбрызгиванием щеткой, внимательно рассмотрел фактуру. Этот эффект можно было использовать для сцен дождя, тумана, магических превращений.

Кофейная гуща тоже давала интересные возможности. Для изображения коры деревьев, старых деревянных построек, земли — естественные текстуры, которые невозможно получить обычными красками.

— Смешанная техника, — сказал он вслух. — Основа — акварельные разводы для фонов. Персонажи — четкие контуры тушью. Текстуры — разбрызгивание и природные материалы. Детали — тонкой кистью.

Гоги взял чистый лист, начал делать итоговый эскиз, объединяющий лучшие находки всех экспериментов. Василиса материализовалась из акварельного тумана, её сарафан получил фактуру от разбрызгивания, лицо было прорисовано четкими линиями туши.

Результат превзошел ожидания. Получился стиль совершенно новый для советской мультипликации — живописный, фактурный, одновременно современный и архаичный. Стиль, который идеально подходил для истории о древних духах и вечной красоте русского леса.

За окном дождь усиливался, а на столе