Читать книгу - "Растворяясь в песках - Гитанджали Шри"

– Спорили? – спросил сыщик.

Механик был одет в джинсы: одна штанина закатана до колена, что придавало ему вид киногероя. Выяснилось, что он был страстным киноманом и поклонником Амитабха Бач-чана.

– Сэр, мне нужно было выйти из кустов, разве я мог тогда подумать, что мне надо внимательно слушать, о чем они говорят? Если бы я знал, что вы спросите, то записал бы. Вот посмотрите, я всегда ношу в кармане блокнот. Сэр, – расплылся он в улыбке, – я записываю слова песен из фильмов и напеваю, поэтому все говорят: «Имтиаз – веселый малый». – Открыл страницу и начал: – Вот это песня Амитабха Баччана: «Парень, я стал господином».

– Дилип Кумар.

– Сэр?

– Кто ее пел?

– Рафи или Кишор, – засомневался механик.

– Дилип Кумар.

– Он пел?

– В фильме, – объяснил кто-то.

– А, – понял он. – О, – почесал голову. – Ах да, это я неправильно сказал. Я имел в виду «Поев бенаресского пана».

Большой чиновник бросил на своего подчиненного такой грозный взгляд, что тот тут же вытянулся по струнке и сурово сказал механику:

– Мы явились сюда не для того, чтобы выслушивать лекцию об их фильмах, а чтобы поймать их женщин. Они же не пели эти песни? И что тогда?

– Нет, сэр, она была рассержена.

– То есть? Она злилась и возмущалась, мол, до каких пор будем таскаться от двери до двери, от беды к беде, от Тара до Тартара. И кричала на мать – кажется, это была дочь: «Вы совсем забыли, что приехали отдать…» – И дальше она сказала то ли шаронджи, то ли калонджи, то ли чиронджи. Да, сэр, совершенно точно, они приехали что-то отдать. «Уже отдала. Я попросила Рахата Сахиба», – сказала маленькая женщина, похожая на мать. – Механик изобразил ее тонкий голос.

– И? – спросили чиновники, пытаясь собрать картину.

– Все. – Механик никак не мог подобрать подходящие сюда реплики из фильмов. Потом продолжил: – «Или вы забыли?» «Я помню». – «Вы неправильно говорите». – «Нет, правильно». Потом обе сели в машину и уехали. Я не посмотрел на номера, простите, сэр, я спешил выбраться из кустов.

Людям, приехавшим на допрос, не было никакого дела ни до механика, ни до его кустов. Им было совершенно все равно, вышел он оттуда или так и остался сидеть. Им нужно было отыскать двух женщин, которые казались местными, и сделать это как можно тише.

Но даже крохотное пламя дымит. Дым долетел до других учреждений и разнес историю о том, как две женщины под предлогом поисков какого-то Сарвара, Анвара, мужа, Кау-сара, маленького или большого, без визы проникли в нашу страну – сейчас даже невинные на вид девушки, девочки и старушки могут оказаться шпионками и террористками. Эта «Рози», все эти «шатронджи-калонджи», «тары и тартары» могут быть кодовыми словами для прикрытия опасной спецоперации.

Но больше ничего не было обнаружено. Только Тар и тишина.

13

Тар, которая пустыня. Тишина, которая ее голос. Пустая – без шума и толпы, наполненная эхом. Пустая – то есть свободная. Пустыня – то есть песок. Так ночью воспоминания вернулись в сердце Фаиза[181]:

Как пробежит по дюнам легкий ветерок,

Как в глушь безлюдную тайком весна приходит,

Как страждущий вдруг обретет покой.

Ночь. И полная луна. В лунном свете блестит песок. Когда-то песок был океаном. На песке колючие тени от кустов. Высоченные дюны. Некоторые по четыреста-пятьсот футов. Дюны скользят. Корни и запутанные ветви кустов пробиваются сквозь песок, как будто хотят понежиться в лунном свете.

Красивое зрелище, молчаливая сцена – две женщины в своем мире, и никаких свидетелей или историков, которые бы могли запечатлеть происходящее.

Но.

Это стоит запечатлеть. Когда такая компания оказывается в песках, то в свидетелях и историках нет никакой нужды. Чтобы послушать историю, летит бабочка. Песчинки соединяются, дует легкий ветерок, луна появляется и исчезает, как будто отражается в свинце, женщина просит остановить машину, выходит и садится, став песчаной тенью.

Положив обе руки на трость, она сидит в пустыне, и одна из бабочек, нарисованных на ее трости – только посмотри! – медленно взлетает и садится на рукоятку трости. Осторожно, между ее пальцев. Прикосновение бабочки настолько легкое, что кажется выдумкой.

Бабочка черная, на раскрытых крыльях белые пятнышки, которые при взмахе превращаются в белые линии. С шелестом она расправила крылья и молча смотрит на женщину, слушая ее историю.

Женщина рассказывает ровным голосом. Бабочка слушает, ведь для того, чтобы услышать, нужна душа, а не уши, и поэтому ее крылья трепещут во время рассказа.

Незаметно для глаза от каждого трепетания взлетает песчинка.

Изо рта совершенно неподвижной женщины вылетают слова. Ее пальцы на рукоятке трости. Между ними бабочка. Вокруг пустыня Тар.

Бабочка молча слушает историю женщины.

Она рассказывает. То замрет, то продолжит.

История первая

«Истории»

На сковородке лепешка. В очаге горит огонь. Она на крыше. Звук шагов. За ее спиной. «Дядя, дядя!» Дядей она зовет деда. Мужчина с повязкой на лице. Поймал ее. Схватил. Потащил. «Дядя!» Лепешка. Дым из кухни. Дом сгорит…

Она – как мешок. Одетый в никаб с повязкой на лице тащит ее. Волоком. Все тащит и тащит. Тыщ-тыдыщ. Тащит по переулку. Дом остается позади.

В квартале пожар. Дым. Кашель. По переулку. Тащит и тащит. Одна сандалия порвалась. Была новая. Давит на большой палец. Надевай каждый день. Разносишь. Час. Два. Ноготь на большом пальце врастает внутрь. Она собиралась отрезать его, потихоньку вытащив из кожи.

Небо. Кружится. Птицы.

Судок с едой валяется на дороге, содержимое разбросано вокруг. Она вляпалась в соус. Перец и специи въедаются в нарывающий ноготь.

Дом там, за языками пламени. В огне пляшут черные тени. Выскакивают. Кто-то вырвался. Подняли и бросили обратно. Печеная в тандуре картошка.

«Тетя!» «Тетя, тетя!» Магазин тети Джаддана. Тетя Джаддана – всем тетя. «Спаси, тетя! Лепешка осталась на огне. Беда! Я спалила дом. Пепел. Тетя! Дядя, дядя!» – кричит. Кашляет. Жмурится.

Волосы запутались. Что-то острое. Выдраны. Одетый в никаб дернул. Потащил. Кровь.

Собака. Поджала хвост. Скулит.

Врезается в обгоревшие искалеченные тела. Мертвые. Или живые кульки.

«Анвар, Анвар!» Анвар уехал в Лаялпур. Искать дом. Потом собирался забрать ее. До тех пор она должна была остаться в доме отца матери.

До свадьбы она уже была в Лаялпуре. Один раз. Ездили из колледжа. Кинотеатр под тентом. Табуретки и скамейки. «Город майи». Фильм.

«Стреляй, стреляй, стреляй! Девчонок в зиндан».

Крики.

«Отец! Брат!»

Ботинки, сандалии, задыхаются, бегут.

Перевернутая повозка. А лошадь была?

Чья-то сережка? Очки.