Читать книгу - "Кошка из мастерской - Ён Сомин"

неидеальной, люди всегда радуются, понимая, сколько в неё вложено сил.

– Как благородно с твоей стороны – дарить свои работы.

– Ну конечно, – засмеялся Кисик. – Мои творения достойны стать предметами коллекционирования, не так ли?

Чонмин задумалась. Возможно, центровку нужно начинать с краёв. Всё это время она смотрела только внутрь себя, опустив руки, не решаясь протянуть их другим. Каждое неосторожное слово ранило, и она пряталась в глубине своей пещеры, отгораживаясь от всех. Она не оставляла места никому в выставочном зале своей души, где тихо тлели никем не замеченные чувства.

– Даже не знаю, кому можно было бы подарить, – пробормотала Чонмин.

– Я никогда не планирую это заранее, – отозвался Кисик. – Имя приходит во время работы. Потом звоню этому человеку, узнаю, как дела, и при встрече вручаю своё творение. Сначала может быть неловко – такой личный подарок кажется странным. Но попробовать стоит.

– Пожалуй, попробую. На кухне и так хватает посуды, да и у Хои есть свои миски.

– Человеку будет приятно.

– Но мои работы такие кривые…

– Они такие фактурные именно потому, что ты старалась их улучшить, – улыбнулся Кисик. – Каждая неровность – след твоих заботливых рук. Люди это почувствуют.

Голос Кисика подействовал на Чонмин согревающе. Какое-то время она смотрела на него, будто приворожённая, но потом поспешно отвернулась. Ни глина на круге, ни её собственное сердце не поддавались центровке. Чтобы унять дрожь в пальцах, она невзначай сбрызнула водой подсыхающую глину – та ожила, отозвавшись чуть более ярким, нежным оттенком. Танцующая на гончарном круге глина на самом деле пока ещё была ничем. Она приобретёт своё имя только после того, как, выдержав в печи обжиг при температуре в 1250 градусов и приняв определённую форму, окажется на чьей-либо кухне. И тогда, как росток, пробивающийся сквозь мёрзлую землю, в ней проснётся сила – та самая, что даёт посуде душу. Так стоит ли бояться неудач? Если замедлиться и оглянуться, можно внезапно понять: центровка получилась. И осознать, для кого вы создаёте это изделие.

Чонмин снова взялась за глину. Её пальцы работали уверенно, будто стирая один за другим автопортреты, что годами висели в галерее её души. Она вдавила глиняный столб, вытянула его, снова сжала – и вместе с этим распахнула воображаемые двери. Теперь там будут висеть не её собственные изображения, а лица тех, кто стал ей дорог.

– Мне кажется, центровка у тебя получилась.

Слова Кисика незаметно проникли в уши Чонмин, и она почувствовала: что-то начинается заново. Жизнь не меняется как по мановению волшебной палочки только оттого, что ты узнал что-то новое. Никто не обещал, что гончарный круг перевернёт её жизнь. Сейчас её цель была проста – создать посуду, которая найдёт своего хозяина. Бывают дни, когда ничто не приносит утешения. Сегодня у Чонмин был именно такой день. Но Кисик подарил ей нечто большее, чем совет. Голова болела так, что казалось, не помогут никакие таблетки, но неожиданно и быстро прошла после всего одной дозы лекарства, которое не купишь в аптеке. Мысли прояснились.

Тридцать штук. Столько изделий Чонмин создала за две недели работы на гончарном круге. Столько же, сколько ей лет. Она подсмотрела эту идею у Кисика, который часто связывал числа со своим возрастом. Конечно, большинство из них снова превращались в бесформенные комья, чтобы стать чем-то другим на круге, а потом – снова комками глины. Но два предмета она решила сохранить: одним из них стала ваза, с которой ей помогла Чохи, а другим предметом была низкая и глубокая миска. И пусть работы Чонмин не были такими идеальными, как те, что создаёт Чун, и не обладали оригинальностью ваз Кисика, она всё равно была довольна.

– Уже придумала, кому подаришь вазу?

– Маме, – вырвался у Чонмин неожиданный для неё самой ответ. У неё не было в голове такого чёткого решения – подарить вазу матери, оно как будто появилось само собой именно в эту минуту.

– Ей наверняка очень понравится.

Вращение гончарного круга требовало столько сил, что у Чонмин просто не оставалось времени задуматься, кому предназначаются её работы. И всё же, когда Кисик задал вопрос, ответ уже был готов – как будто образ этого человека давно жил в её сердце, просто ждал момента, чтобы проявиться.

– А вторую? – Кисик кивнул на широкую миску.

– Пока не знаю… Оставлю так. Вдруг позже идея о каком-то человеке ворвётся, словно проспавший студент на занятие…

– Чонмин-си, ты очень внимательна даже к тем, кто опаздывает.

Кисик первым начал наводить порядок на рабочем месте, сказав, что ему надо зайти в агентство недвижимости. По выходным он занимался делами будущего бизнеса, который вот-вот должен был стартовать. Уже собравшись уходить, он вдруг задержался у двери, будто что-то вспомнив. Затем неожиданно развернулся и предложил:

– Поужинаем вместе? Я быстро управлюсь. Тебе не придётся долго ждать.

Не дав ей опомниться, он вышел, даже не подозревая, какой вихрь эмоций оставил после себя. Теперь Чонмин не могла сосредоточиться. Она чувствовала себя как щенок, который ждёт не дождётся хозяина. Когда телефон наконец завибрировал – сообщение от Кисика: «Жду у двери», – она тут же начала набирать ответ вымазанными в глине пальцами, забыв о том, что испачкает экран.

– Сэндвичи не подойдут. Я сегодня много работала и очень голодная, – категорично сообщила Чонмин, сев на пассажирское сиденье.

Сегодня аппетит у Чонмин был поистине отменным. Кисик, кажется, чувствовал то же самое – он лишь усмехнулся в ответ, заметив, что на одних сэндвичах им сегодня не выжить. Её взгляд машинально скользнул к его левой руке, лежавшей на руле. Безымянный палец был пуст – о нём напоминала лишь бледная полоска на смуглой коже. В последнее время проверять его руку вошло у неё в привычку: было ли надето кольцо, когда он заходил в мастерскую, надел ли он его, уходя… Наверное, она начала обращать внимание на его пальцы с того самого момента, как впервые его встретила.

– Ты что-то часто забываешь надеть кольцо.

– Ой, ты права. – Кисик рассмеялся, слегка прикрыв безымянный палец остальными. – Можно подумать, я специально ищу поводы для ссоры.

Чонмин отвела его в ресторанчик, где подавали суюккукпап[25]. Она обнаружила это место случайно, возвращаясь однажды поздно вечером с эфира. Тогда же дала себе слово – обязательно привести сюда Кисика в один из тех дней, когда усталость будет буквально валить с ног. Почти год она не переступала его порог – ровно столько, сколько прошло с тех пор, как она уволилась. Двери и вывеска были всё такими же старыми. Ресторанчик был похож на прибежище для людей, которые хотят пропустить рюмку-другую, чтобы отвлечься от абсурдности и разрушительного воздействия собственной работы. В нём нашлось место для молодых мужчины и женщины – Кисик и Чонмин оказались самыми младшими из посетителей.

– Здесь готовят отлично, но знают об этом только местные, – шёпотом объяснила Чонмин, будто раскрывая секрет. – Работают круглосуточно, фирменное блюдо – суюккукпап. Ещё тут потрясающий копчхан-чонголь, но порция – на троих-четверых. Сегодня придётся ограничиться супом.

– На сегодня этого более чем достаточно. А копчхан-чонголь закажем в следующий раз – какие проблемы.

Глиняный горшок с супом оказался неожиданно тяжёлым – щедрые куски мяса плавали в густом, наваристом бульоне. Чонмин привыкла сначала пробовать пресный бульон, а затем класть специи в центр блюда, чтобы оно стало поострее. Кисик, напротив, сразу так перчил суп, что бульон становился красным. После утомительного дня оба сосредоточились на еде, пару раз обменявшись короткими замечаниями. Лишь когда Чонмин принялась за специи, Кисик наконец заговорил:

– Если честно, я сегодня ходил в агентство недвижимости не из-за поисков помещения для мастерской. Я выставил на продажу свой дом, сегодня его хотели посмотреть и я ездил показывать. Я решил устроить свою мастерскую в Косоне. Поэтому и жилье подыскиваю в Косоне.

– В Косоне?

Острый бульон обжёг горло Чонмин, и она закашлялась. Передав ей воды, Кисик продолжил:

– Это мой родной город. Мои родители были очень занятыми, и начальную школу я там окончил –