Читать книгу - "Дар рыбака - Джулия Р. Келли"

обоих. Понемногу дыхание у Дороти восстанавливается, и мир, ушедший было из-под ног, встает на место. Джозеф отпускает их и отводит по тропинке обратно домой. Дороти не выпускает ребенка из рук. Джозеф закрывает дверь и задвигает обе щеколды. На плите шипит чайник. Все происходит так быстро, что чайник только-только закипает. Дороти закрывает глаза и укачивает сына на руках, вдыхая его запах, и в это мгновение он словно возвращается в младенчество, когда она еще понимала, чего он хочет, и они были единым целым. Она теряет счет времени, как вдруг ощущает, что Джозеф бережно приподнимает ребенка. А затем уносит его в постель.

Немного погодя он спускается, подходит к Дороти и снова ее обнимает.

– Он заснул. Что Джейн у вас забыла? Что стряслось?

Но Дороти только и может, что безмолвно трясти головой. Она стоит в тисках его объятий, а он целует и поглаживает ее волосы. Джозеф приподнимает ее подбородок, и в расстроенных чувствах, под влиянием момента она обхватывает его шею и притягивает ближе, и они сливаются в поцелуе, не в силах оторваться друг от друга, прямо как в ту ночь на Отмели. Джозеф припирает ее к стене. Дороти запускает руки под свитер, касается его оголенного тела, а он расстегивает ее платье. Как бы она к нему не прижималась, ей все мало, но Джозеф неожиданно отстраняется, и Дороти пронизывает боль, когда он ее отпускает, настолько острые ее захлестывают чувства.

– Джозеф?

– Так не пойдет, Дороти. Я приду завтра, тогда и поговорим. А ты пока отдохни.

Он еще раз коротко ее обнимает, но тут же вырывается, открывает щеколду и не оглядываясь уходит.

Дороти не успевает его даже отблагодарить. Какое-то время она стоит, уставившись на дверь, а затем оседает на стул. На столе стоит пустой заварник и одинокая чайная чашка.

И только спустя время Дороти начинает трясти. Что привело Джейн к ней на порог, в ее дом, да еще в таком исступлении? Что она хотела сотворить с Моисеем? Дороти поднимается в его комнату и, услышав тихое сопение, спускается проверить щеколды, верхнюю и нижнюю. От одной мысли о том, что Джейн испытает к ней такую ненависть, даже столько времени спустя, у нее подкашиваются ноги. Дороти оседает на краешек кровати. Ну а как иначе, после всего того, что Дороти сделала с Уильямом? Время не преуменьшит грех, не загладит проступок.

Она все еще чувствует на теле прикосновение Джозефа и пристыженно закрывает глаза. Время не изменит того, что она еще замужем. О чем она только думала? Чего ожидала? Если бы их кто-то увидел… Но она не в силах додумать эту мысль. Внезапно ее охватывает страх – о чем это Джозеф хочет с ней поговорить? Что бы там ни было, она не станет слушать, это исключено. Нет, что бы там ни было, такого не должно повториться. И с Моисеем ему видеться больше нельзя. У нее есть муж, по-прежнему – как бы там ни было, – и она не может примириться с тем, что подумают о ней сельчане, если узнают, не может примириться с тем, какое зло причинила Уильяму, не может примириться с самой собой.

Поэтому когда Джозеф приходит к ней вновь, теша себя робкой надеждой, с подарком для Моисея – добротной самодельной лодкой, впору его собственной, с парусами и даже вырезанным на корме именем, – Дороти открывает ему дверь, но отводит глаза.

Она ведет его по комнатам прямиком к выходу в сад. Краем глаза Джозеф замечает у очага Моисея, обложенного игрушками. Он тоже видит Джозефа, и глаза у него загораются, но Дороти так торопится, что Джозеф ничего не успевает сказать ему, а уж тем более показать, как рассчитывал, лодку.

Промеж ровных грядок с ботвой от морковки и кудрявой капустой лежит лопатка и корзина с парой луковиц.

– Не возражаешь, если я пока займусь делом? Хочу убрать последний урожай до наступления заморозков.

И, не дожидаясь ответа, Дороти опускается на клочок травы и берется за лопатку.

– Вообще-то возражаю, Дороти. Я хотел поговорить с тобой, нам нужно многое друг другу высказать.

Она склоняет голову, со вздохом кладет лопатку на землю и встает лицом к лицу с Джозефом. Вытерев руки о передник, Дороти выжидающе молчит.

Он собирает всю свою волю в кулак и задает ей вопрос – единственное, что осталось между ними прояснить.

– Спрошу прямо. Что мешает нам жить вместе? Подожди, – поспешно добавляет он, как только Дороти порывается что-то сказать. – Мне кажется, я тебе нравлюсь. Мне кажется, мы понимаем друг друга, а уж о моих чувствах ты, видит бог, и так уже знаешь.

Он видит, как она оторопела от его прямоты, но вскоре оторопь сменяется возмущением.

– Я замужем, Джозеф. Я все еще замужем. Как ты себе это представляешь? Для нас такое невозможно.

Он протягивает руку, будто бы пытаясь ее успокоить или не дать ей продолжить.

– Я знаю. Я уже об этом думал. Мы могли бы уехать – далеко отсюда. У меня отложено немного денег…

– Уехать из Скерри? Куда?

Щеки у нее разгорелись.

– И кем мы друг другу приходимся? Нам пришлось бы жить во грехе.

– Я знаю, что придется нелегко, но никто ведь не узнает?

Дороти хмурится и поднимает взгляд на Джозефа.

– Никто не узнает? В Скерри все узнают, что мы… – Она останавливается на полуслове. – И там, куда мы уедем, все тоже… – Она осекается. – Или ты предлагаешь врать? Ты предлагаешь мне врать? Притворяться, будто мы женаты?

Все идет не так, как Джозеф надеялся, но он замечает, что Дороти не говорит, будто не хочет жить вместе и ничего к нему не чувствует. Ничего из этого она не отрицает.

И он пытается еще раз.

– Но что ты будешь делать, если мы оставим все как есть? Я знаю, что ты замужем, но где он? Где Уильям?

Дороти закрывает глаза. А когда открывает их вновь, Джозеф уже не различает ее взгляда.

– Не говори мне про Уильяма. Я не намерена с тобой о нем говорить.

Но Джозеф не может сдаться, раз он уже пришел, и остается либо все высказать, либо никогда и ничего между ними не будет.

– А как же Моисей – ему ведь нужен отец, он…

Голос у Дороти прерывается – то ли от гнева, то ли от страха, то ли отчего-то еще, Джозеф уже не понимает, но она даже запинается:

– Джозеф, уходи. Уходи сейчас же, ничего не выйдет. Ничего, совсем – и