Читать книгу - "Первая на возвращение. Аристократка в Советской России - Ирина Владимировна Скарятина"

Мужчина, выкрикивавший имена, теперь приказывает владельцам пропусков выстроиться у входа в гостиницу колонной по четверо. Я следую за Ириной через боковую дверь и занимаю место рядом с ней в небольшой уличной группе.

"Умоляю – возьми билет!" – шепчет она.

"Не волнуйся, я найду ещё один", – отвечаю я, беря её за руку.

Стоять там холодно. Я сжимаю в кармане пальто булочку, которую конфисковал со стола в ресторане. Позже она будет очень кстати и нас согреет. Незаметно для Ирины я перекладываю её из своего кармана в карман её шубки.

Наш отряд начинает движение к мосту. Я крепко держу Ирину за руку, пытаясь вести себя так, будто занимаю своё законное место, однако у меня сжимается сердце, меня охватывает паника. Ирина проходит сквозь первый ряд красногвардейцев у входа на мост, но меня тормозят. Без лишних слов меня отсеивают в сторону. Они привыкли к проходимцам. Привстав на цыпочки, я бросаю последний долгий взгляд на жену и машу, когда та оборачивается.

"До свидания! – кричу я. – Удачи!" – и, не в силах больше в этом всплеске человечности видеть её, готовлюсь вернуться в гостиницу – присоединиться к неприкасаемым в их автотуре по Москве.

Когда я поворачиваюсь спиной к мосту, рядом со мной возникает советский чиновник, тот самый, с которым доктор К. так долго вёл переговоры.

"Вы ведь хотите пойти, не так ли? – улыбается он и, протягивая мне кусочек синего картона, говорит. – Вот, возьмите".

"О, спасибо, – бормочу я, – спасибо, спасибо. Спасибо вам!" – кричу я, желая пожать ему руку. Но он уже исчез. Я не могу его отыскать.

Обезумев от радости, я вновь продираюсь сквозь толпу и показываю стражникам свой билет. Откуда он взялся? И, интересно, как? "Не имеет значения, ты внутри", – бубню я себе под нос и продолжаю проталкиваться дальше сквозь группы людей, блокирующих вход. Мой пропуск зажат в кулаке, чтобы не быть потерянным или украденным, и, вглядываясь в поисках Ирины в каждое встречное лицо, я срываюсь на бег. "Ирина! – зову я. – Ирина!"

Наконец-то впереди я вижу её, и теперь она действительно льёт слёзы радости. Я обнимаю её, и мы шагаем бок о бок, счастливые, что снова вместе.

"Где ты его взял?" – вдруг спрашивает она.

"Это было как манна с небес".

На другом конце моста мы встречаем доктора К. и советского чиновника, вручившего мне билет. Я снова и снова благодарю их обоих за их доброту.

К нам присоединяются какие-то проныры и идут рядом, стараясь быть дружелюбными. Но тут возникает ещё один пропускной пункт, и они пропадают, отсеянные охраной. Мы идём всё дальше и дальше вдоль стен Кремля, пока нам не кажется, что пролетели часы с тех пор, как мы покинули гостиницу.

"У нас самая сильная армия в мире", – говорит мне на прекрасном английском большевик, присоединившийся к нашей группе. Но я из Миссури.

Мы повсюду показываем наши билеты, и всегда находятся прохвосты, пытающиеся просочиться без них. Но красногвардейцы со знанием дела отделяют зёрна от плевел, и те, кто не имеет пропуска, отметаются в сторону. Вокруг этой стены много миль, и мы задаёмся вопросом, доберёмся ли мы когда-нибудь до цели и не закончится ли уже всё, когда нам удастся это сделать.

И вот солдаты выстраивают нас по двое. Я прижимаюсь к Ирине. Охранник, оторвав уголки, возвращает нам наши билеты. Мы шествуем через ворота. Мимо проходят двое мужчин в форме, неся товарища, упавшего в обморок. Подняв взгляд, я внезапно вижу во всей своей красе Красную площадь: насколько хватает глаз, флаги и полотнища, транспаранты и плакаты с доминирующими надо всем гигантскими изображениями Ленина и Сталина. В это окружение, резко контрастируя с новым мавзолеем Ленина, не очень вписывается Собор Василия Блаженного – девятиглавая гордость Ивана Грозного.

"Дорогая, мы здесь", – кричу я, целуя её после "дорогая", и, подхватив под мышки, высоко поднимаю и кручу в танце, пока её ноги тщетно пытаются нащупать землю. Наши друзья-большевики смотрят на нас и улыбаются, тогда как незнакомцы, смеясь, следуют за нами, надеясь, что мы сделаем это снова.

Часы на кремлёвской башне показывают без четверти десять, когда мы занимаем свои места сбоку от ленинского мавзолея. Перед нами выстроились тридцать тысяч человек с оружием в руках и примкнутыми штыками. Мы толпимся у ограждения, чтобы разглядеть их получше. Ни один волосок не шелохнётся, ни один глаз не моргнёт. Их ряды тянутся вдаль, заканчиваясь размытой массой серовато-коричневого цвета.

Ровно в десять на мавзолей восходят товарищи Сталин, Калинин и другие члены Центрального исполнительного комитета. И никакой церемонности. Мы даже не заметили, как они прибыли. Они от нас всего в сотне ярдов, и мы можем ясно разглядеть их лица. Сталин стоит, засунув одну руку в карман военной шинели, окружённый своими соратниками и готовый получить приветствие от Красной армии.

И вот войска пробуждаются. Раздаются чередующиеся "ура" каждой дивизии. Эти радостные возгласы ритмичными волнами прокатываются по всей линии, отражаясь от кремлёвской стены. Наконец они затихают, и из громкоговорителя раздаётся голос. Кажется, что он плывёт над нашими головами, чистый, как звон колокола, каждое слово отчётливо слышно. Выступает товарищ Ворошилов, нарком по военным делам: "Товарищи … пролетарии Запада – наши гости! … Воевать мы не собираемся, но никогда и никому не позволим посягнуть на целостность наших пределов. Наши границы священны и нерушимы …"

В течение почти тридцати минут он обращается к слушателям, а Ирина переводит мне на ухо.

Стукнуло пол-одиннадцатого. Ворошилов только что завершил своё выступление. По войскам вновь проходят волны криков "ура"! Это напоминает приветствия в Вест-Пойнте31, только здесь их тридцать тысяч. Бьют часы. Раздаётся салют из шестидесяти орудий. Грохочут барабаны. Играют оркестры. Трубят сотни труб. Звонят колокола Кремля. Головы, до сей поры застывшие, приходят в движение. Звучат приказы. Красная масса колышется. Она переходит к действиям.

Стройные ряды, каменные лица, острые штыки – всё это в безупречном ритме перемещается перед нашим взором.

"Это чудесно, это великолепно!" – восклицаю я – надо мной берёт верх моя военная выучка. Большевики вокруг меня при виде такой реакции гордо улыбаются.

Оркестр играет "Интернационал". Пехота в шлемах, пехота в касках, всё больше разнообразной пехоты проходит мимо нас. Их тысячи, десятки тысяч. Их штыки подобны лесам, колышущимся на ветру, их ноги чеканят шаг как одна нога, их руки машут абсолютно синхронно. Вот пример истинной