Читать книгу - "Первая на возвращение. Аристократка в Советской России - Ирина Владимировна Скарятина"

"Быстрее! Быстрее!" – бросает ему Ирина.

"Ничего, крошка, времени ещё много", – и, пожав плечами, он исчезает в направлении кухни.

За соседним столиком американский студент высыпает из коробки, принесённой с собой, кукурузные хлопья. Далее расположилась большая делегация горячо жестикулирующих во время еды французских рабочих. За третьим столиком вполне дружелюбно соседствуют негр и двое белых, а напротив них примостился одинокий японец. Пара английских коммунисток занята разглядыванием Ирины.

Но вот возвращается наш официант с булочками, ветчиной и чёрным хлебом, и мы начинаем жевать прежде, чем он успевает всё это расставить.

"Мы не будем ждать яиц, – говорит ему Ирина, не отрываясь от намазывания масла на кусочек чёрного хлеба, – но где же кофе?"

"Пожалуйста, терпение, моя дорогая, всему своё время", – и с этими словами он снова пропадает. В России кофе подают последним, и никакие подкупы или уговоры не могут этого изменить. Как обычно, мне приходится завтракать без него, поэтому я поедаю булочку с чередующимися ломтиками сыра и ветчины, пока Ирина в который раз рассказывает мне, какой же вкусный этот чёрный хлеб. Когда мы почти всё доели, появляется кофе.

"Ох, спасибо, наконец-то", – не могу не воскликнуть я.

"С сахаром и молоком – что вы на это скажете?" – гордо поясняет наш старик, ставя перед нами дымящиеся чашки.

"Вскоре мы попросим ещё", – предупреждает его Ирина.

"Пожалуйста".

"Спасибо".

Покончив с завтраком, мы устремляемся в офис "Интуриста" в противоположном конце вестибюля, надеясь хоть глазком взглянуть на список счастливчиков. У нас замирает сердце, поскольку мы так или иначе должны достать билеты на Красную площадь.

Когда мы подходим к стойке, молодая дежурная сообщает трём людям перед нами, что их имена не указаны. И те безутешно удаляются, оставляя нас наедине с нашей судьбой. Девушка водит пальцем по длинной шероховатой бумаге, пытаясь отыскать там наши имена. Мы пробуем заглянуть ей через плечо, и когда я наклоняюсь чуть ближе, она вдруг произносит: "Пожалуйста, извините. Приятно вам покататься на лимузине".

Увы! Нас тоже не включили.

"Могу я увидеть менеджера?" – спрашиваю я самым приятным голосом, на который способен.

Она невольно бросает взгляд в сторону двери в кабинет, прежде чем ответить: "Боюсь, что нет – он ужасно занят".

Тем не менее мы продолжаем верить, что, возможно, свершится чудо и он выйдет. И вдруг через пару минут дверь открывается и он действительно выходит, при этом успокаивая двух иностранцев, от которых, как я вижу, ему не терпится избавиться.

Я подхожу к нему. Я рассказываю ему нашу печальную историю, и глаза Ирины начинают наполняться слезами.

"И вот мы наконец проделали весь этот путь из Филадельфии", – заканчиваю я, уже зная, что это не будет иметь ни малейшего значения.

Он вежлив, но твёрд. Список был прислан из вышестоящих инстанций и не подлежит изменению. В отчаянии я поворачиваюсь к Ирине и протягиваю ей свой носовой платок.

"Не волнуйся, мы пробьёмся", – говорю я ей и бросаюсь к телефону, оставляя её стоять там одну – само олицетворение му́ки.

Я набираю номер Спенсера Уильямса30. Он американец, который живёт пяток лет в Москве и должен быть в состоянии нам помочь. Линия занята, и пока я жду, я краем глаза замечаю, что Ирина о чём-то оживлённо беседует с доктором К., нашим знакомым по трансатлантическому переходу, имеющим сильно левые взгляды.

"А вдруг он сможет посодействовать", – ворчу я вслух и, бросив трубку, подхожу к ним.

Он уже предлагает, даже упрашивает кого-то из нас взять его билет. Конечно же, мы отказываемся. Он уходит, и нам ничего не остаётся, как вновь позвонить Уильямсу. Линия по-прежнему занята. Это минуты пытки, ведь мы просто обязаны достать билеты. Но как?

Вокруг нас начинают кучковаться товарищи по несчастью.

"У нас тоже нет билетов", – сетуют они.

"И у нас", – восклицают четверо других, которых мы раньше никогда не видели.

"А я вот раздобыл один", – восторженно кричит английский корреспондент, держа тот высоко над головой.

Я мог бы убить его за эту улыбку. Как ему-то это удалось!

Гид "Интуриста" подходит к нам с бодрым пожеланием доброго утра и, узрев наше отчаяние, сообщает об уже ожидающем снаружи "Линкольне" и о двух забронированных для нас местах для поездки по городу. Но нас невозможно успокоить.

"Мы должны достать билеты", – говорю я ему.

Он обещает сделать всё, что в его силах, и удаляется, пробиваясь сквозь плотную толпу в вестибюле, становящуюся всё больше и больше.

Я опять набираю Спенсера Уильямса, но дозвониться невозможно. Представляю, как в такое утро раскалён его телефон! Либо же он намеренно его отключил. Я, должно быть, сойду с ума.

Вскоре возвращается наш гид. Он шепчет, что у него есть разрешение на проход для одного из нас. Трудно прийти в восторг от половины буханки, но это побуждает нас к дальнейшим действиям.

"Иди ты", – говорит Ирина, касаясь моей руки.

"Ничего подобного, ты пойдёшь", – говорю я.

"Не пойду, – спорит она, – только не без тебя".

"Ты должна!" – приказываю я, встряхивая её за её глупость.

Гид же наблюдает за семейной склокой с сочувственным интересом. Похоже, мы выглядим не совсем нормальными. "Пойдёмте со мной", – наконец говорит он, поняв, что между собой мы ничего не решим.

Он ведёт нас обратно через ресторан и по длинному коридору в комнату с табличкой "Только для персонала". Здесь небольшая группа слушает мужчину, выкрикивающего имена. Среди них японцы, индусы, армяне, турки, англичане, французы и американцы. Будучи названными, они подходят, чтобы забрать свои пропуска. Мы мучительно ждём, надеясь, что нас тоже упомянут. Очередная оглашённая фамилия звучит как наша, и я взволнованно кричу: "Здесь!" – и проталкиваюсь вперёд, чтобы забрать наш единственный квиток. Вернувшись к Ирине, я протягиваю его ей.

"Бери и не потеряй", – предупреждаю я.

"Не возьму, – упирается она. – Я без тебя не пойду".

Доктор К. вновь присоединяется к нам, слушая наш неистовый спор. Я умоляю его разрешить дилемму, подтвердив, что для Ирины попасть туда неизмеримо важнее, чем для меня. Тот соглашается, что именно она должна воспользоваться билетом, но её не переубедить. Тогда он снова предлагает свой билет мне, и я опять отказываюсь. Он покидает нас, и я вижу, как он разговаривает с каким-то чиновником в маленьком внутреннем отсеке. Чиновник всё время качает головой и в конце концов машет длинным указательным пальцем перед лицом доктора К. Когда наш благодетель возвращается, я ещё до того, как тот сказал хоть слово, понимаю, что он потерпел неудачу. Мы опять некоторое время спорим