Читать книгу - "Ярослав и Анастасия - Олег Игоревич Яковлев"

Святополк отразил удар, но щит его раскололся надвое, он покачнулся в седле. Башкорд с криком торжества занёс над его головой кровавый клинок, рубанул что было сил. Святополк полетел с седла, конь его, захрипев, упал на князя сверху. Башкорд продолжал с остервенением рубить его по шелому, по доспехам, не замечая ничего вокруг, пребывая в состоянии дикого возбуждения и ярости. Не увидел он, что орда его отброшена, что нукеры его посечены и что находится он один в середине узкого коридора, по обе стороны которого оказались русские воины-туровцы. Не успел хан добить поверженного врага, тугой аркан берендейский стянул ему горло. Выпала из руки смертоносная сабля, и увидел он, с ужасом осознавая, что повторяется прошлое, лицо молодого Глеба Святославича, который, спокойно глядя ему в глаза, громко произнёс:

– Полонён ты, хан Башкорд!

Отбит был натиск справа. Остатки побужской орды отхлынули за Орель, бросились вспять, сминая своих же. Турундай, в очередной раз уговоривший Башкорда прийти на помощь лукоморским ордам хана Кобяка Карлыевича, снова проявил в бою трусость и даже не попытался остановить бегущих. В рядах половцев воцарилась сумятица, к тому же с заходней стороны из-за холмов показались вдруг шеломы русских. Это Святослав Киевский послал-таки на помощь Владимиру часть своей дружины.

Обрадованный князь Переяславский тотчас разослал вершников на крылья и велел наступать. Вновь, как и вчера, с дружным кличем бросились конные дружины вниз с холма, снова окунулись в ковыльную степь, плотным булатным кулаком помчались вперёд, сминая растянутые лавой ряды степняков. Скрежетали сабли, ломались копья, свистели стрелы. Сеча настала злая и ожесточённая. Никто никого не щадил. Только неслись вперёд руссы, и не было у половцев сил остановить их порыв.

Мчали далеко и долго, рубили наотмашь, не жалея никого из отступавших. Среди прочих нашёл свою смерть в высокой траве хан Турундай. Ударила ему русская сулица меж лопаток, пробив кожаный доспех и дойдя до сердца. В том же сражении во время отступления полегли многие другие ханы: Тарсук, Изуглеб Тереевич, Алак, Атурий с сыном, Тетий.

Доскакала кованая русская конница до станов Кобяка. Тут уже спешивались воины, хватали в плен жён и детей половцев, освобождали русских полоняников.

Володислав Кормилитич мчался в атаку вместе со всеми, рубил наотмашь мечом, сам уворачивался от ударов. В битве было что-то лихое, разудалое, бесшабашное, он был охвачен общим порывом и остановился тогда лишь, когда увидел перед собой юрты, ряды повозок и огромных двугорбых верблюдов. Низкорослый скуластый половец, подняв вверх руки, сказал ему по-русски:

– Не убивай меня. Возьми в полон! Жена моя возьми! Дочь возьми! Я пошлю потом к своим! Выкуп дадут за нас! Большой выкуп!

Вместе с Петруней Володислав связал половцу руки, затем велел идти за собой его жене и взрослой дочери. Всех их охраняли галицкие дружинники. У других юрт тоже хозяйничали русские воины, многие выносили серский шёлк, дорогие паволоки, выводили породистых лошадей. Володислав же рад был хотя бы тому, что остался жив. А прибыток – прибыток свой главный думал он получить не здесь, не на поле бранном. Стояла перед очами его Болеслава, смотрела своими вишенками-глазками, строгая, неулыбчивая, красивая, с пушком над верхней губой.

Брёл устало, сминая шуршащую траву, молодой боярин по степи, вёл в поводу верно послужившего ему боевого товарища – коня, и улыбался, то ли тому, что сохранил его Господь, не позволил сгинуть в час смертоносной сечи, то ли в предвкушении скорой встречи с возлюбленной своей.

…Победа сия случилась в понедельник, 1 июля, на память святого Иоанна воина.

Глава 93

В избах и теремах киевских оживление – с победой, каких давно не бывало, пришли русские рати из дальнего похода. Словно само время поворотило вспять, вернулись давние времена, памятные победами грозного Владимира Мономаха. Гремели на сенях шумные пиры. Отроки, гридни, простые пешцы славили доблесть и отвагу, вздымали чары с пенистым олом, с вином заморским, с крепким мёдом.

Дорогие шелка и паволоки доставались верным жёнам и дочерям, доброе оружье и кольчуги – ратникам, на торгу продавали взятых в плен вражьих воинов, коней, верблюдов. Гремела слава Киева, достигнет она вскоре и солнечного Царьграда, и Рима, и моравов, и немцев. Девяносто семь знатных половцев взяли на бою в станах дружины. Особо хвалили Владимира Глебовича Переяславского – за то, что принял с малыми силами бой, не дрогнул, в верном порядке расставил войска. На радости Святослав передал в его руки почти всех взятых в плен ханов – двух сыновей Кобяка Карлыевича, Билюлковича и зятя его Тавлыя с сыном, брата его Такмыша Осолукова, Барака, Тогра, Содвика Колобицкого и прочих. Башкорда же увели с собой туровцы. Князь Святополк был на бою тяжко изранен, чуть живого доставили его в Киев, поместив в прадедовском тереме возле Златоверхого Михайловского собора. Переломанная во многих местах нога его воспалилась, стала багровой, горела огнём. Лекарь-бесермен[249], осмотрев ногу, сказал, что придётся её отрезать. Иначе не выживет князь – пойдёт дурная кровь по всему телу.

Башкорда продержали две седьмицы в порубе. Кормили скудно, на короткие вопросы хана ответствовали невнятно. Башкорд велел передать, что готов выплатить за себя выкуп, послать в степь. В ответ суровые туровские ратники-сторожа лишь презрительно усмехались и хранили упорное молчание. Понял Башкорд, что дело его худо. В мыслях клял он себя, что послушал Кобяка и Турундая, поддался на их льстивые уговоры, привёл свои кодымские орды в Лукоморье. Права была его старшая ханша, мудрая Верхуслава, – зря пошёл он воевать с Русью! Но разве мог он поступить иначе?! Тогда на курултае солтаны и беки выбрали бы главным ханом их племени этого труса Турундая! И каково стало бы жить его сыновьям и внукам?! Лишились бы они власти в Побужье, превратились бы в мелких беев или беков. Разве о таком будущем своих сыновей мечтал хан Башкорд?

…Спустя две седьмицы его вывели из поруба, провели мимо ограды Златоверхого собора в высокий терем, ввели в гридницу.

Старый враг Святополк поднялся ему навстречу, изогнулся неуклюже большим могучим своим телом. Не сразу заметил Башкорд, что у князя нет правой ноги. Вместо неё торчал из шёлкового шаровара деревянный костыль. Ходил Святополк, опираясь на палку, левая рука его была на перевязи, глубокий багровый шрам пересекал лицо.

– Вот! – указал Святополк на рубец. – Твоя сабля прошлась! Спасибо, шелом добрый, спас от гибели, не проломился! Зато ногу вон оттяпали! – Туровский владетель злобно скривился. – Боль невыносимая была, когда резали!