Читать книгу - "Ярослав и Анастасия - Олег Игоревич Яковлев"

Осмомысла нашего. Не дал Роман Владимиру долго у ся быть, вышвырнул за врата градские, стойно пса приблудного. Поехал оттуда Владимир в Киев, к батюшке моему, да токмо не принял его у себя вовсе отец мой. Пришёл тогда Владимир к Ингварю Ярославичу Дорогобужскому, а тот князь ещё более трусливый, чем Роман. Тож выпроводил гостя незваного ни с чем. Далее в Турове побывал муженёк мой разлюбезный, у Святополка. Князь Святополк в бою ногу потерял, не до княжича ему было, не стал его у себя держать такожде, велел гнать прочь. И в Смоленске Давид князь то ж самое сотворил, разве что посоветовал Владимиру путь держать в Суздаль, к дяде Всеволоду Юрьевичу. Но и в Суздале места себе не обрёл несчастный Владимир. После приехал он в Путивль к сестрице своей – Евфросинье Ярославне. Ну, сестрица сердобольная оказалась, приняла у ся забулдыгу-братца, уговорила супруга свово, Игоря, ему не отказывать. Тако и живёт поныне княжич сей. Бают, пьёт по-прежнему. И, окромя Ефимыча верного, никто ему и служить не хощет.

Со вниманием выслушал Кормилитич рассказ Болеславы.

Княжна вздохнула:

– Вот думаю, что делать, как бысть. Ко князю ходила уже, и не раз. Да не слушает меня князь. Не иначе как в Путивль ехать надобно будет. Помог бы нам воротить Владимира князь Игорь.

Володислав, хмурясь, опустил голову. Потом поднял он на умолкшую княжну взор, промолвил внезапно:

– Ярослав ить мыслит Олегу стол галицкий завещать.

– Да мало ли что он там мыслит! – вспыхнула вдруг Болеслава. – Бояре галицкие не примут сына колдуньи! А власть князя Ярослава лишь летами жизни его ограничена.

– Но он ить, кажется, помирать покуда не намерен.

– Истинно глаголешь: покуда! Да токмо не вечен он. Я же хочу… Сперва именем Владимира править, а опосля сына моего… нашего сына на стол готовить… Пьяницу же сего али в поруб, али… Да бог весть… Может, отец, братья мне помогут!

– А Олега куда? – продолжал осторожничать Кормилитич.

– Сказала уже: не примут его бояре! – отрезала недовольно Болеслава. – И ты мне в том поможешь!

Володислав покорно склонил голову. Княжна тотчас сменила тон и вдруг мягко улыбнулась.

– Ты не кручинься, – прошелестел над ухом Кормилитича нежный голосок. – Всё у нас с тобою получится. Вот токмо мужа моего приблудного воротим, а тамо…

Глазами она указала на широкую постель.

– Выходит, мне топерича к Игорю путь держать надо, – заявил, поднимаясь со скамьи, Володислав. – Побаить с им о княжиче Владимире.

– Я с тобой грамотку Игорю отошлю. Чтоб ведал: я прошу! Князь Ярослав, чай, супротив грамотки не будет. Могу ж я мужу своему отписать! Почему нет? – Болеслава передёрнула плечами. – Ты же покуда ступай, – сказала она строго, но, не выдержав, вымолвила с жарким придыханием: – Любый мой! Жалимый! Всё у нас сладится впереди! Самую малость потерпеть нам осталось!

Она обняла его руками за шею, притянула к себе, смотрела долго, неотрывно, в глаза, улыбалась. Наконец оторвалась от него, повторила:

– Ступай! – И добавила вдогонку: – Жди, грамотку напишу. После пришлю за тобою! И поезжай тогда!

Скрипнула и закрылась за Кормилитичем дверь. Княжна, вздохнув, опустилась обратно на крытую парчой лавку, поставила локти на стол, подпёрла кулачками подбородок, улыбнулась мечтательно.

Всё складывалось, как она хотела. Настала пора исправлять прежние ошибки.

Глава 95

Жара повисла над широкою лентою убегающего за окоём шляха. Двое всадников, изнемогая от духоты и палящего солнца, покачиваясь в сёдлах, медленно ехали по дороге на Галич. Сзади катил крытый возок и несколько телег, окружённые охраной с копьями. Один из вершников, молодой человек лет семнадцати, с пыльным загорелым лицом, обернулся и пронзительно свистнул, призывая отставший обоз поторопиться.

– Как думаешь, Ласконогий, примет нас дядька твой богатый? Не прогонит взашей? – вопросил первого второй всадник, гораздо более старший, на вид лет около тридцати пяти – тридцати семи, с тонкими извивами вислых усов под породистым горбатым носом.

– Чего ему нас гнать, Одон? Как-никак соседи, родичи. Поживём у него, посмотрим на княжну юную. А там и по рукам ударим, как отец нам велел.

– Да поможет нам Пресвятая Дева Мария! – молитвенно воздев длани к небесам, промолвил старший вершник.

Около полудня они достигли Перемышля и остановились за городом в обведённом стеной замке. Скорый гонец ускакал ко князю Ярославу с вестью, что в гости к нему жалуют двое сыновей Мешка Познаньского.

В Перемышле братья отдохнули, их сытно накормили из княжеских погребов и уложили спать. Утром уже ждали путников свежие осёдланные кони.

Продолжили братья-княжичи своё путешествие. Снова зной царил вокруг, пот заливал лица, медленно трусили скакуны по пыльному шляху.

– А земелька в здешних местах добрая. Край богатый, обильный пажитями и пашнями, не то что наши болота. Из гор источники целебные бьют! А торжища какие?! Даже в Кракове такого многолюдства нету! В лесах же зверья немерено, только и баловаться охотою, – говорил, восторженно качая головой, младший брат, Владислав Ласконогий. – Вот вокняжиться б тут! Камня много – и белого, и зелёного. Строил бы дворцы, замки, костёлы!

– Эко размечтался! – рассмеялся Одон. – Да рази же русские нам с тобой уступят богатства свои?

– То как знать! – лукаво подмигнул старшему Ласконогий. – Я-то, получается, вроде как тоже из их рода княжьего по материнской линии. Матушка моя покойная, Евдоксия, родной сестрой князю Ярославу была. А тебя еже оженим на юнице, так и ты ближним родичем станешь. Ещё вспомни, что бабка наша с тобой – королева Сбыслава, дочерью самому киевскому князю Святополку Второму приходилась. Всё здесь перемешано – руссы, поляки, чехи. Тут главное – за кем сила, за кем бояре набольшие, можновладцы, пойдут.

– Вера у нас с русскими разная, – снова возразил Одон. – Вряд ли приемлют те же русские крест от римского святого отца.

– Руки до них просто не доходят у папы. Ни у прежнего Александра, ни у нынешнего Луция. А вот если пообещать русскому князю золотую корону да титул короля, думаешь, откажется он?

Одон лишь пожал в ответ плечами.

– А может, и откажется, – продолжил Ласконогий. – И не в вере тут дело будет, а в тех самых боярах, мужах набольших. Как они решат.

Князья умолкли. Вертя головами по сторонам, любовались они широкими просторами полей, засеянных пшеницей, рожью, ячменём, гречихой, обозревали зелёные рощи, раскинувшиеся на склонах ленивых увалов, среброструйные речки, журчащие в яругах[251]. Ласконогий завистливо вздыхал и тряс головой.

…При виде Галича братья поторопили коней. Ласконогий ещё раз проверил на ощупь в дорожной суме – калите, на месте ли отцовская грамота.

Встречали их радушно