Читать книгу - "Ярослав и Анастасия - Олег Игоревич Яковлев"

Медленно, шатаясь из стороны в сторону, приплёлся Володислав в свой дом. Звонимира, плача, повисла у него на плечах. Узнав о княжеском решении, она завыла, запричитала:

– А коли убьют тебя, неумелого, тамо?! Какой половчин худой стрелу пустит али сулицу метнёт! И опять вдовствовать мне, в платьях чёрных хаживать!

– Молчи, глупая! Жив аз покуда! И помирать не собираюсь! В пекло не полезу, не боись! Остерегусь, не дурак, чай! – стал успокаивать её Володислав.

Думал он, правда, вовсе не о жене, скорее сам себя старался приободрить.

Братья, особенно Яволод, встретили его холодно, хотя и рады были, что выпустил его князь из поруба. Звонимира же не унималась, размазывала по щекам слёзы, причитала горько. Потом промолвила внезапно, со злостью в голосе:

– Знаю, всё ето она подстроила! Ведьмица черниговская! На волости наши глаз свой положила, длани загребущие тянет! Ты оберегись, Володислав! Паче прочих её бойся! Сия ни пред чем не остановится!

– Замолчь! – отмахнулся от неё, хмурясь, Кормилитич.

В тот же день пополудни он оседлал коня, наскоро простился с родными и выехал за ворота.

Уже за городом, в роще нагнал Володислава некий вершник в серебристой кольчуге, в шеломе с личиной.

Резко остановил он перед Кормилитичем запаленного, в хлопьях пены, скакуна. Вершник снял шелом с прилбицей, развязал на затылке ремни личины. Перед оторопевшим Володиславом возникло лицо Болеславы. Княжна не гневалась, не одаривала его презрительным взглядом, светел был взор глаз-вишенок, гладко чело.

– Вот, возьми. Дай-ка, надену тебе на шею. – В руках её, обтянутых боевыми рукавицами, сверкнул змеевичок-оберег на простом верёвочном гайтане.

Кормилитич спустился с коня, княжна сделала то же. Она осторожно надела змеевик ему на шею, проговорив тихо, вполголоса:

– Оберег сей охранит тебя, боярин, от стрелы калёной, от сабли поганой, от копья вражьего. Защитит пуще щита червлёного, пуще шелома, крепче кольчуги булатной.

– Княжна! Зачем ты?.. Что я тебе? – сорвалось с уст обомлевшего Володислава.

– После объясняться будем. Ты токмо живу воротись… молиться за тя стану кажен день божий!.. Ты… оберегись… На змеевик полагайся, но сам не плошай! Потом, после… Всё я скажу! – говорила Болеслава.

Маленькая, с остреньким носиком, она напоминала ему шебечущую птичку. Не выдержав, молодой боярин заключил её в объятия и горячо расцеловал. Княжна строго отодвинула его, уперевшись дланями в железных рукавицах в грудь. Кольчатым перстом порвала она Кормилитичу в одном месте кафтан.

– Остальное – потом! – повторила она строго. – И кафтан те зашью! – рассмеялась внезапно.

Снова завязала она на затылке ремни личины, надела на голову прилбицу и шелом, застегнув на шее грубый ремешок.

– Прощай же! Удачи тебе! – прозвучал из-под личины глухой, словно бы и незнакомый вовсе, голос.

Нехотя влез Кормилитич обратно в седло, тронул боднями коня. А вершник в личине уже нёсся вдалеке, спешил в Галич, только пыль стояла столбом над шляхом.

Проводив княжну пристальным взглядом, со вздохом тяжким продолжил Володислав нелёгкий свой путь.

Глава 92

В жаркий июньский день, когда Солнце-Хорс[240] нещадно испускало на землю свои палящие копья-лучи, а над степью в чисто вымытом небе не было видно ни единого облачка, в час, когда, казалось, всё живое вокруг замерло, попряталось от духоты, мчал по шляху, взбираясь с холма на холм и неотрывно всматриваясь вдаль, одинокий вершник. Он дорожил конями, часто пересаживался с одного на другого, несколько раз сворачивал на водопой. Позади осталась узкая изрядно обмелевшая Стугна, он переправился по броду возле Триполья, проскакал мимо Заруба, а ушедших вперёд ратей всё не было видно.

Миновал полдень, жара начала спадать, со стороны Днепра повеял прохладный ветерок. Стало немного легче, хотя спина вся взмокла от пота. Капли катились из-под войлочной шапки, попадали на ресницы. Володислав с раздражением смахивал их, платом отирал чело.

Догнал огромное медленно двигавшееся на юг войско он только поздним вечером. Ратники готовились к переправе на левый берег Днепра у Княжьего брода. Вдали видны были высокие смотровые башни Канева. На несколько вёрст раскинулся боевой русский лагерь. Кормилитич сразу стал разыскивать своих галичан, вопрошая сторожей у костров и веж. Ему указали на прибрежную отмель, на которой густо пестрели воинские палатки. Спешившись, Володислав поспешил вниз с крутого холма.

Воевода Тудорович встретил боярина хмуро, стоял, размышляя, уперев руки в бока, думал, видно, куда его определить. Наконец промолвил:

– Ладно. Ступай в сотню Петруни.

Он окликнул молодого усатого сотника, указал в сторону Володислава:

– Петруня! Вот те помочник! Князь Ярослав шлёт. Возьми сего к себе. И приглядывай за им. Впервой человек в походе.

– Что ж, пойдём, боярин, – усмехнулся сотник.

Умаявшийся за день Кормилитич, как только лёг на кошмы в веже, так сразу и уснул мертвецким сном. Рано утром, на рассвете Петруня растолкал его.

– Вставай, кость боярска! Много дела у нас. Переправляться будем на Левобережье. Пойдём вниз, к порогам, за Ворсклу, за Орель. Тамо мыслим ворога встретить, – говорил он с презрительной усмешкой.

Кормилитич сразу вскочил, сунулся к реке, попил воды, ополоснул лицо и руки. Утро было свежее, на траве блестели капли росы, переливающиеся всеми цветами радуги.

Натянув на ноги сафьяновые сапоги, надев кафтан и шапку, стал Володислав готовиться в путь. Вместе с простыми воинами сворачивал он и складывал в обоз палатки-вежи, гасил костры, кормил и поил коней.

Через брод шли, соблюдая строгую очерёдность. Первыми переправились берендеи, за ними следом – переяславская дружина князя Владимира Глебовича, затем туровцы и пиняне, после – галицкий полк, а также городенцы и дорогобужцы. Замыкали строй киевские дружины Рюрика и Святослава. Когда последние воины перешли на левый берег Днепра, первые были уже далеко в степи. Следом за дружинами шли пешцы, оборуженные кто чем – копьями, топорами, бердышами, цепами. Что бросилось Володиславу в глаза – все ратники были хорошо вооружены, имели доспехи и шеломы. Видно было, что князья и воеводы основательно подготовились к предстоящей сече.

Растянулась рать по степи. Плещут на ветру знамёна и бунчуки, лязгает железо, ржут боевые кони. Рассыпались во все стороны сакмагоны, скрылись в высокой траве. Зорко следят они за степью, не появятся ли где половецкие ертаулы, не обнаружатся ли внезапно остатки недавних костров, не взрыхлит ли землю ископыть.

День за днём шло на полдень воинство, останавливаясь на короткие привалы. За спиной осталось устье полноводной Сулы[241] с обнесённым мощными стенами городом Воинем, миновали они