Читать книгу - "Нерасказанное - Ritter Ka"

сделал затяжку, посмотрел:

– Еще немного – и будет лучше.

Поднял руки. Евгений затягивал пас, обеими руками. Он мог охватить это тело двумя ладонями.

«Я сделаю это. Я сделаю это, клянусь».

И Симон напрягся - Евгений потянул, стиснул пряжку.

— Ну что, Золушка, нас ждет бал. — бросил Симон и вытер сигарету об пол. Сапоги были новые.

Вышли. Снег, свежий воздух, еще ночь, но светло. Со стороны Днепра рассыпала небо артиллерия.

Ветер резал щеки.

Что-то выпало из кармана шинели.

– Черт. – пробормотал Симон, наклонился, поднял – шапка. Багровый шлик, серебряный кисть.

Натянул. Подходила.

Вытащил наружу несколько светлых прядей.

Следом – перчатки. Тонкие, чёрные, кожаные. Не грели, скорее, чтобы не пачкать руки.

– Теперь можно. – сказал.

Сели в авто. Симон управлял. Катились окольными путями. Кабину трясло. Сквозь щели задувало. Но Евгений не почувствовал мороза.

Вылезло солнце.

Симон. Перчатки на руле.

Шапка заезжает, упражняет правую руку.

Сигарета во рту.

Глаза стеклянные, зрачков не видно.

Евгений снова: — Что с тобой?.. Не ответил.

******

Никольская (Арсенальная) площадь.

Доехали козьими тропами. Позиция со стороны старой крепости. Наши там. Стена из мешков, ящиков, гравия. Проволоки. Какое-то тряпье. Сырое. Соль и кровь под ногами. Гильза. Пулеметы и пушка на позиции.

Евгений махнул стрелкам. Свои.

Обрадовались.

Симона знали все. Расступались. Он шагал медленно.

Шинель словно плыла по этой грязи из опилок и снега. Где научился?

Раненый сидел, собравшись возле бруствера. Рядом две сестренки — в плащах, молодые, уставшие. Симон остановился. Перекрестил парня – лениво, но точно. Поднял глаза.

Взглянул на одну из девушек, белокурую. Пустил бесиков. Отступил, поманил пальцем. Подошла. Симон прихватил ее за пояс одной рукой. Наклонился к ее уху – что-то сказал. Евгений не услышал. Девушка покраснела.

Симон достал из кармана пряник, протянул. Взяла.

– Я тебя найду, дождись. — кивнул уже тихо.

И совсем к себе: "Олюня..."

Дали.

Движение. Двое тащили пленника — связанный. Кровь. Явно не наш.

– Снайпер, – буркнул стрелок. — притворялся токарем.

Симон остановился.

- Какая главная улица в Киеве?

Той сплюнув:

— Сука хохляцкая, еб@л я твой Киев.

Одну секунду.

Симон молча схватил его за шиворот, вытолкал на открытую позицию. Никто не остановил.

— Видишь, москалик, это он, Киев. — почти мягко.

Выстрел.

Свои же и положили.

Симон даже не оглянулся.

Евгений просит не лезть к пулемету. Риск.

— Прочь. Я сделаю это. Ein Engel mit dem Schwert kommt (нем. Ангел с мечом идет).

Становится за пулемет. Отбрасывает брезент, ловит точку.

Начинает. Четко. Гильзы сыплются. Дым.

Надо, чтобы все это видели.

Атаман.

Святой.

За пулеметом.

А потом резко исчезает. Вниз.

Евгений бросается следом. Тот стоит у мешков. Наклонился. Блюет.

— Симона...

– Не смотри. Сейчас выйдет все. Я их всех убиваю.

Евгений молчит. Симон поднимается. Зрачки нормальные. Радужки синие. Но сам он зелёный.

Очищается.

Все. Обратно. На позицию.

V. ПРИЧАСТЬ

5 февраля 1918г.

Около 3 часов ночи.

Завод “Арсенал”

Бой завершен. Восстание подавлено.

Однако некоторые еще прячутся в дебрях зверя. Но их вытащат.

В помещении – дым, гарь, тишина.

Симон сидит на ящике из-под патронов, прислонившись к стене.

Болят ноги.

Болит спина.

- Пленные, - говорит кто-то. — Около пяти сотен. Не местные. Кто понимал украинский — того отпустили. Эти – нет.

– Хочу старшего, – Симон, тихо.

Заводят вожака. Молодые. Руки связаны спереди. Взгляд дерзкий. Целый, ни царапины.

– Кто ты? – спрашивает Симон.

Тишина.

— Я спросил, кто ты, сука?

Москаль улыбается в усы:

— Через два дня мы будем здесь. С вас, хохлов, шкуру сдерем заживо. Детей сожжем. Баб — по кругу. Киева не будет.

Секунда тишины.

- Евгений. - Голос сыпучий. – Заведи его. Nur wir. Und er. (нем. Только мы и он).

Соседняя комната.

Какой-то цех, закрытая дверь.

Длинный стол и поломанные стулья.

Только трое.

Симон достает из кармана нож. И револьвер.

— Это ты хочешь детей жечь и баб по кругу пустить?

Мы тебя отпустим.

Хорошо.

Но сначала.

Тебя по кругу.

Я первый.

Раздевайся.

Я тебе даже руки разрешу. Стягивай лахи.

Разрезает веревку.

Проводит лезвием по коже.

Другой рукой прицел.

Садится на стол, прыжком. Со страстью.

Евгений все время с приведенным револьвером.

В лице Симона ничего.

Пустота. Смотрит.

Пауза.

Москаль затыкается.

Затем тянет из себя штаны. Медленно.

Замирает.

Длинная рубашка.

Холодно.

Пара изо рта.

Синие.

— Ты не понял? Все!

Слушается.

Становится голый. Дышит ровно. Дрожит. Прикрывается.

– Давай сюда. К столешнице. – Симон указывает пистолетом в руке, куда и как. - Наклоняйся. Руки развел. В стороны. Быстро.

(Евгению)

Наручники давай.

И хлопнул рукояткой по столу. Эхо разлетелось по комнате.

Молчание.

Евгений призывает. В лице напряжение до предела.

Он не понимает, что страшнее: Симон или то, что он, Евгений на это смотрит.

Симон встает. Медленно. Подходит.

(около, прямо над телом)

Кладет свободную руку на пояс.

То же самое. Что его утром Евгений затягивал.

И тихо-тихо. К себе:

– Боже, я должен…

Зависает над склоненным.

Время останавливается.

Рука.

Ремень.

Внезапно — щелчок.

Револьвер в висок.

Выстрел. Тело падает.

Симон спокойно кладет револьвер. Возвращается к Евгению.

– Ты поверил.

Какой ты еще мал, жёлнер. Учиться тебе нужно.

Подходит к Евгению. Поправляет пуговицу

на его воротнике. Достает из кармана нож.

Укладывает в его ладонь.

Закрывает.

Давление.

Вскрывает. На ладони капля крови.

Отпускает.

– Вот твое причастие.

Соверши для меня Свою работу.

Притяги меня к Себе,

будь со мной и во мне

всегда, везде и навсегда.

(лат. всегда, всюду и навеки)

Аминь.

— Какая вера, такова и офира, Евгений. Руку!

Евгений протянул ладонь. Кровь еще набегала. Симон провел пальцем по крови. Вытер руку о шинель.

– Поехали. В госпитале ждут нас.

VI. ЭХО

Большевики совершили из расстрела "Арсенала" священное событие.

Нашли 750 тел. Собирали по городу.

Объявили:

убил их лично Петлюра. Прямо здесь.

В память об этом поставили два памятника. Одного было мало.

Оба простояли под Верховной Радой вплоть до полномасштабного вторжения.

До этого было "некогда".

Достоверно известно о двадцати казненных вожаках. Сосланные и вооруженные. Остальные – легенда.

Кто-то ее придумал.

Большинство в нее поверило.

Пушку выперли на постамент, оставшийся от царя.

Когда-то там стояли Искра и Кочубей – предатели Мазепы, купившиеся на российские деньги.

Их убрали. Зато пушка, нацеленная прямо на Арсенал. Стоит до сих пор.

А под ней была табличка:

> “Из этой пушки простые рабочие завода нанесли первый удар по буржуазным мятежникам Центральной Рады.”.

Да, сначала совок объявил эту пушку пролетарской. И была она со стороны завода. Стреляла в Петлюру.

Впоследствии выяснилось, что все наоборот.

Это та самая пушка, из которой бил Симон.

Нашли компромисс. Пушку переставили. Надпись не изменили. Выходило так, что простые токари били по своему родному заводу.

Но кто будет искать логику и читать эти таблички.

Площадь назвали в честь "героев Арсенала", простых мальчиков из Москвы, Рязани и Питера.

В один из вариантов гимна Киева вписали строчку о кровавом Петлюре.

История замкнула круг.

В детстве Симон в Полтаве смотрел на проклинавший Мазепу памятник.

С 1919 года памятник в центре Киева начал проклинать его.

Это длилось сто лет.

В простреленную арсенальскую стену водили пионеров в красных галстуках.

Ежегодно.

Последний раз – в 1991.

Площадь переименовали только после революции достоинства.

Пушка стоит до сих пор.

В 2019-м изменили надпись:

> 22 января (4 февраля) 1918 года

украинскими военными под

руководством Симона Петлюры

и Евгения Коновальца

был подавлен коварен

московско-большевистский

мятеж на заводе «Арсенал»

против Украинской Государственности.

ГЕРОЯМ СЛАВА!

“Дело получения Украинской

Государственности – это дело нации

украинского, а не какого-то класса

или партии”.

Симон Петлюра

От благодарных украинских