Читать книгу - "Корейская война 1950-1953: Неоконченное противостояние - Макс Гастингс"

снаряд летит к цели, успел увидеть сполох, прежде чем противник скрылся в облаке. Рапортовать он мог только о повреждении. К девяносто девятому вылету его уже понемногу брало отчаяние: сколько раз он стрелял по вражеским самолетам – и до сих пор ни одного не подбил. Тогда полковник Роял Бейкер, один из самых прославленных «добытчиков МиГов», обладавший легендарным талантом отыскивать самолеты противника, пригласил англичанина попытать счастья с ним в паре. Надо ли говорить, что они тут же наткнулись на звено чуть южнее Ялуцзяна (Амноккана) и Николлс наконец сбил свой единственный МиГ за все время службы в Корее. Несмотря на строгий запрет вторгаться в воздушное пространство Китая, многие «Сейбры» в ходе неотступного преследования все же пересекали Ялуцзян (Амноккан): некоторые заявляли, что сбили вражеский самолет, когда тот уже заходил на аэродром в Мукдене. Николлс ринулся отследить падение сбитого истребителя – нужно было убедиться, что тот действительно уничтожен, – и услышал в наушниках голос ведомого, предупреждающего, что топливо на исходе: «Бинго один первый». Через несколько секунд прозвучало: «Бинго минус два», а еще чуть погодя код критической ситуации: «Джокер!» В этот момент, к величайшему восторгу Николлса, МиГ внизу наконец загорелся, рухнул на землю и взорвался. «Видишь его?» – нетерпеливо спросил Николлс у своего ведомого. Получив подтверждение, он, не веря своему счастью, повернул на базу – топлива оставалось впритык, только-только чтобы дотянуть до посадки.

⁂

Если американский самолет подбивали зимой, пилот старался покинуть его над сушей, потому что ледяное море оставляло слишком мало шансов на выживание. При вынужденной посадке на воду пилот мог продержаться в волнах не больше трех минут, добираясь до своей надувной спасательной лодки, и потом протянуть в ней еще семь минут, прежде чем промокший комбинезон превратится в лед. Летом же пилоты, наоборот, всегда выбирали море, откуда их даже под огнем коммунистов всегда могла вызволить разветвленная и эффективная эвакуационная сеть. На кораблях и прибрежных островах стояли в постоянной готовности вертолеты. Это был еще один из дебютов корейской войны – впервые вертушки сыграли столь значимую роль и спасли жизнь многим раненым солдатам и сбитым летчикам. Если второй пилот из пары мог указать место вынужденной посадки своего напарника, истребители прикрывали его с воздуха, сменяя друг друга, пока пилота не находили и не эвакуировали. Одного пилота морской пехоты по фамилии Гиллис из 4-го авиакрыла истребителей спасли с самого устья Ялуцзяна (Амноккана) после того, как высланный за ним вертолет тоже потерпел крушение. Иногда истребители прикрытия вызывались, чтобы отогнать китайские патрульные корабли. На территории Северной Кореи F-80 часто атаковали наземные войска коммунистов, чтобы те не приближались к сбитому пилоту, в отчаянии дожидавшемуся вертолета. За время войны с побережья Северной Кореи были успешно эвакуированы десятки летчиков, это придавало огромную уверенность экипажам войск ООН и свидетельствовало о небывалом господстве этих войск в воздухе, в море и даже на суше вблизи берега.

⁂

Кимпхо был мрачной дырой в окружении рисовых болот. В свободное время заняться там было совершенно нечем, только играть в покер и кункен или наведываться в расположенный поблизости лагерь медсестер. Деньги у пилотов водились: надбавка 60 долларов в месяц за участие в боевых действиях плюс две бутылки виски «Олд Метусалем» в месяц, которые многие раздавали, поскольку мало кто из летчиков пил всерьез. Пили в основном пилоты постарше, наутро вылетавшие на стопроцентном кислороде, чтобы снять похмелье. Отличную репутацию заработала базировавшаяся там же австралийская эскадрилья, летавшая на «Метеорах», однако австралийские пилоты с хронической завистью поглядывали на «Сейбры». «Метеор» славился своей живучестью, но его слабым местом была гидравлика, которая могла быть разрушена одним выстрелом из стрелкового оружия через переднюю кромку крыла. Управлять им из тесной кабины было трудно, да и рули крена ворочались тяжело. Нагрузка у пилотов была бешеная: один британский офицер за полгода совершил на «Метеоре» 114 вылетов, как-то раз даже пять за день.

Четыре «Сейбра» стояли в постоянной готовности на взлетной полосе – тревожный патруль, на случай если радиолокационная разведка сообщит о взлете самолетов противника. Пилоты понимали, насколько важную роль играет эта разведка в пополнении их «личного счета»: Лоу после каждого сбитого вражеского самолета приносил операторам несколько ящиков пива. У каждого пилота были свои предпочтения в отношении самолета и оружия. Кто-то заряжал в пушки дополнительные трассеры. Многие закладывали трассеры в конец пулеметной ленты, чтобы с появлением светящихся следов сразу понять, что триста патронов почти израсходованы. Большинство пилотов носили шелковые шарфы, многие были неразлучны со своими старыми мягкими кожаными шлемофонами времен Второй мировой, пока им не приказали перейти на современные формованные.

У противника настрой менялся от месяца к месяцу: иногда у эскадрилий ООН неделями не завязывалось ни одного боя, а потом МиГи внезапно развивали бурную деятельность. Характерную картину рисует статистика декабря 1951 года: в воздухе, согласно рапортам, было замечено 3997 МиГов; попыток открыть по ним огонь было предпринято 1849, уничтожено с достоверным подтверждением – 27. Тратились огромные силы, а причиненный противнику урон оказывался в результате довольно скромным. Однако важно было сохранение господства в корейском небе. Такие люди, как Джим Лоу, с его любовью к показному шику вроде огромных гаванских сигар и репутацией «хончо» (летчика-аса) упивались борьбой. «Я все это обожал, – вспоминает он. – Летать, сбивать самолеты. Я был слишком молод, чтобы думать о политике. Это была просто работа, ради которой нас туда и прислали»[308]. Каждый пилот совершал около сотни вылетов, оставаясь на боевой службе примерно шесть месяцев, прежде чем его отправляли по ротации обратно в Штаты. Отношения между эскадрильями в Корее были не такими натянутыми, как во время Второй мировой: более однородный состав из-за преобладания американцев, менее пугающие цифры потерь. Летчики гибли, в том числе такие прославленные, как Бад Мэхурин, командовавший группой во Второй мировой (был подбит зенитным огнем), Джордж Дейвис, один из самых знаменитых асов (был сбит МиГом, когда на его собственном счету числилось уже четырнадцать побед). Однако шансы уцелеть были довольно неплохими. Меж тем даже погибших никто особенно не оплакивал: некому было по ним скучать, когда состав то и дело менялся в постоянных ротациях. Как выразился Джон Николлс, «в Англии погибшего пилота хоронили. В Корее он просто выбывал». Джим Лоу, хваставшийся пятью сбитыми МиГами по итогам девяноста пяти вылетов, отправился домой без единой царапины. Впоследствии он сражался на истребителях и во Вьетнаме и провел пять лет в коммунистическом лагере для военнопленных. На протяжении всей корейской войны «Сейбры» не знали себе равных: из 900 самолетов противника, уничтоженных пилотами ВВС США, 792 составляли МиГи, подбитые «Сейбрами». Самих «Сейбров» было потеряно всего 78[309]. Неудивительно, что самый высокий «личный счет» корейской войны – 16 подтвержденных побед[310] – ас-истребитель капитан Джозеф Макконнелл заработал именно на «Сейбре».

⁂

Если среди летчиков-истребителей хотя бы некоторые видели в своем занятии престиж и романтику, в экипажах бомбардировщиков, ежедневно выполнявших свои унылые челночные рейсы к северокорейским промышленным и военным объектам, таковых, скорее всего, не было. Двадцатисемилетний Джо Хиллиард – парень с техасской фермы, не успевший на Вторую мировую, – первые свои годы в авиации провел штурманом в единственной тогда на все ВВС США номерной группе ядерных бомбардировщиков. Когда началась корейская война, он только что вернулся из командировки в Англию и тут же был отправлен на Окинаву с 307-м крылом бомбардировщиков. Никаких удобств, которые обычно предоставляли боевым экипажам, ждать не приходилось: в стационарных жилых помещениях на базе уже размещалось другое крыло. Прибывшие поселились в палатках, которые регулярно сносило ураганами. Старые самолеты В-50 у них забрали и вместо них дали старые пронафталиненные В-29, у которых вечно что-нибудь барахлило. «Нас это выводило из себя. Такое ощущение, что ВВС США просто жалели для Кореи все передовое и новое»[311]. К их негодованию, даже бортовые пайки, которые им