Читать книгу - "Фуга - Елена Владимировна Ядренцева"

— Но у тебя же есть какой-то план?

«Откуда ему взяться, интересно? Вот камень катится с горы — у него есть план?» — Рысь вздохнул, поглядел на Щепку, закатил глаза.

— У меня будет план, — пообещал он. — Слышишь, Щепка? Никому мы тебя не отдадим.

— Да нет, отдайте. В смысле, что в этом такого?

Рыси снова ужасно захотелось кому-то врезать, но, кроме него, в душе были только девочки, и пришлось врезать самому себе. Нормально. Есть же такие пауки, которые сначала впрыскивают яд в муху, чтоб не дергалась, а уж потом ее съедают? Ну вот и Яблоко так. Посмотрел-посмотрел на Щепку своими стылыми дурацкими глазами, и теперь она тоже примороженная. Яблоко так умеет. Ну и ладно.

— Щепка, — сказал спокойно, — отомри. Никто тебя не будет есть ни при каких условиях.

— А как же остальные?

— Я придумаю.

Честное слово, лучше бы она дралась, чем спрашивала этим полудохлым голосом. Знаем мы этот голос — сперва голос, потом усядется у стенки, а потом вовсе перестанет разговаривать.

— Щепка, а Щепка, — попросил, — а ну не смей.

— Чего «не смей»?

— Сдаваться раньше времени.

— То есть через три дня можно будет сдаться?

— Через три дня тоже раньше времени. Всё раньше времени, пока ты можешь что-то делать.

— Но тут я ничего не могу.

— Но вместе-то мы можем.

— Что мы можем? Он мне снился еще до Приюта…

— Вот зараза!

— Щепка, — сказала Роуз, — послушай меня. Силой своей клянусь и тьмой клянусь, что никому не дам тебя сожрать.

Теперь на кухне собрались Рысь, Роуз, Ксения, Артур, Я Вам Клянусь. Вообще-то Рысь не хотел никого пускать, а хотел поискать решение сам — должно же быть какое-то средство против Яблока? Это как в сказках и старинных историях — всегда есть самый простой путь и самый понятный, для каждого ключа найдется свой замок, просто его не сразу видишь, потому что… Но в Приюте нельзя быть одному. Нет, стоит только захотеть уединиться, как в кухню сразу набиваются все кто может.

Когда в дверь одновременно постучали двумя разными стуками, а потом ввалились Я Вам Клянусь и Артур, Рысь вздохнул. Попытался огрызнуться:

— А ничего, что я тут типа думаю?

— О! А о чем?

— Редкостное занятие…

Они рассеянно разбрелись по кухне, делая вид, что так и полагается.

Рысь поискал взглядом, чем бы в них швырнуть.

— Ребят, я вроде вас сюда не звал.

— Вот это новости.

Рысь заранее знал, что будет дальше, и от этого знания хотелось не то взвыть, не то рассмеяться, не то все сразу. Наверняка они это планировали. Как можно слаженно облиться из графина, удариться об стул, найти печенье, возликовать, просыпать на пол крошки, подраться за кулек, измять кулек, загреметь чашками, схватить каждый свою, заржать, неизвестно почему, переглянуться, найти в кармане горстку липких фиников, сделать так, чтобы кухня казалась переполненной, — и смолкнуть сразу, как только он скажет:

— Ну хорош, ребят, а?

Я Вам Клянусь и Артур переглянулись. Когда они успели подружиться? Что они там о нем друг другу рассказали? Артур ответил неожиданно серьезно:

— Да мы-то ничего, а ты тут это.

Рысь мысленно грязно выругался и уточнил:

— Что я тут это?

— Прекращай.

— Что прекращать?

Рысь знал по опыту, что выдохнется первый. А Артур с Я Вам Клянусь точно издевались, потому что переглянулись и сообщили один другому:

— Он нас не ценит.

— То есть — не ценю?

— А давай ты нам все-таки расскажешь, что происходит.

Рысь еще собирался высказаться в смысле «хрен вам», но вместо листка, на котором он грустно чертил какие-то стрелочки, перед ним возник стакан. Он тряхнул головой и увидел три бутылки — зеленое стекло, пышная пена… Смотрел секунду, пока не дошло.

— Не, ребят, вы что, правда пить тут собрались?

— Это невинный лимонадик, чтоб ты знал.

Что противопоставить лимонадику? Морщась от сладости, смотрел в родные рожи и рассказывал, что все пропало. Потом чуть не под ручку с Роуз пришла Ксения и на немой вопрос заметила, что она тоже лицо заинтересованное. А эти-то когда успели столковаться? Похоже, все вокруг образуют союзы, и только он, Рысь, в стороне. У него мысленный союз. Со старым мастером. Если сейчас войдут еще и Леди с Александром…

На плите громоздились сковородки, а вот раковину кто-то чисто вымыл. На карнизе болталась наполовину оторванная штора, открывая зелень на подоконнике и небо в тучах. В сотый раз Рыси захотелось то ли уснуть, то ли исчезнуть в небесной серости. Голова болела.

— Ну? — спросила Ксения.

— Что? — огрызнулся Рысь.

— Мы не хотим жертвовать ни Щепкой, ни собой?

Щепка сейчас сидела в зале в окружении старших девушек, и если кто и мог ее согреть, кроме него, то только они. Умницы, молчуньи. И не сдабривают издевкой все подряд вопросы.

— То есть нам нужен план, как уберечь Щепку и одновременно — как себя обезопасить? — это вступил Артур.

Что, помог тогда с Асенькой — решил, что все приютские дела его касаются? Рысь покачал головой, прогонять сил не было. Вот так люди встают за твоей спиной, хотя ты их об этом не просил.

— А у него есть слабые места? — это снова Ксения.

Рысь вдруг представил, как она крадется к Яблоку с длинным изогнутым кинжалом, и не смог не фыркнуть. С Яблока станется всосать кинжал в себя и ухмыльнуться.

Я Вам Клянусь оживился:

— Ого, ты что, приворожишь его, душа моя?

— Очень смешно, — огрызнулась Ксения, и Рысь сдался.

«Потом, потом подумаешь в одиночестве, а сейчас реагируй как-нибудь. Главный нашелся — сидит, цедит лимонад, по делу толком пояснить ничего не может». Откашлялся и объяснил, все равно как-то вполсилы:

— Яблоко неуязвим, это во-первых. Во-вторых, старый мастер запретил с ним драться. В-третьих, конечно, Щепку я не хочу ему отдавать вот категорически, поскольку на ее месте мог бы быть любой. Это вам что, огород, что ли?

— В смысле — огород?

— В смысле — мы тут растем не на съедение.

— А я знаю, — сказала Ксения, едва ли не мурлыкая, почти светилась от довольства и спокойствия, — я знаю место безопасное, где можно спрятать Щепку, чтобы она не пострадала, точно-точно.

«Как она много говорит сегодня, что с ней? И улыбается черными губами. Как будто у нее личный праздник, но вот какой? Неведомо. Прекрасно».

— И что за место?

— Да дом мастера, конечно.

— Тогда давайте вообще все туда набьемся, вот мастер-то нам обрадуется! Особенно мне.

И тут Роуз кивнула.

По утрам все в Приюте бегут вниз, потому что там душ и умывальники. Плеснуть в лицо злой ледяной водой, глотнешь такую — и заноют зубы; плеснуть, понять — вот он, твой новый день. Коричневый кафель, мятая кофта, привкус железа во рту.

Был уже полдень, и Роуз поднималась наверх. Почти бежала в плоских туфлях — обувь для спешки и серьезных дел. Наверх, наверх, где редко кто-нибудь бывал, куда никто по доброй воле не ходил — до конца лестницы, первая комната налево. Дверь сама распахнулась ей навстречу.

Яблоко развалился на кровати, не потрудившись ни снять покрывало, ни стащить с ног ботинки, ни раздеться. Таким Роуз его и помнила — с неровной челкой, ломким-ломким, мальчиком. Когда Приют едва начинался и ночи за окном казались белыми, Роуз проскальзывала иногда в мансарду к Яблоку. Рысь в зале объяснял людям, как жить, а Роуз брала Яблоко за руку, ложилась рядом, закрывала глаза и застывала. Ей снились одни и те же сны, и в этих снах они с Яблоком целовались, спешно, жадно. Грех ли ласкать камень, воспоминание, морскую соль? Ночи мелькали, как пейзажи за окном поезда, Роуз держала руку Яблока и думала, что на свой поезд опоздала.

Нынешний Яблоко не открывал глаз, не шевелился и говорил все тем же скрипучим, скучным голосом:

— Кто снова пришел и не дает мне спать? Да неужели?

Роуз уселась на кровать