Читать книгу - "Тайна дома №12 на улице Флоретт - Владимир Торин"

— Это и правда… растение?! — воскликнул один из джентльменов. — Глаза меня не обманывают, господа?!

— Кажется, двенадцатый бокал шерри был лишним! — поддержал еще один.

— Пемброуз был прав!

— Подумать только! Сэр Бреккенфорт!

Дверца одного из экипажей открылась, и в грязь пустыря ступил самый важный по виду из прибывших господин, обладатель пышных седых бакенбард.

Господин учредитель Клуба охотников-путешественников вытянул руку, и его помощник, парнишка лет семнадцати, выскочивший из экипажа следом за ним, вложил в нее подзорную трубу.

Не отрывая взгляда от окуляра, сэр Бреккенфорт велел:

— Мартин, мелодия № 5!

— Слушаюсь, сэр!

Парнишка нырнул в экипаж и в следующее мгновение появился снова с небольшим походным столиком. Установив его возле сэра Бреккенфорта, он взгромоздил сверху граммофон и запустил пластинку. В воздух из медного раструба полился «Колониальный вальс».

Глава клуба убрал подзорную трубу и повернулся к охотникам.

— Джентльмены! — сказал он спокойно и размеренно, словно в сотне шагов от них не было никакой твари и не творилась кошмарная бойня. — Наш собрат и верный друг сэр Пемброуз призвал Клуб на помощь, и Клуб ответил на призыв! То, с чем мы столкнулись сегодня, бесспорно, войдет в историю нашего общества не только как охота на, не побоюсь этого слова, уникального зверя, но и как признание ошибок. В своей беспечности, в своем снисхождении к предостережениям дорогого сэра Пемброуза Клуб запятнал свою честь. Но мы ее очистим! Я не буду взывать к вашей храбрости, я взываю к вашему азарту. Как мы можем видеть, это не простой эйланский тигр или хартумский лев, но я верю, что каждый из вас докажет делом свое право носить гербовый перстень нашего славного общества. Итак, господа, своим словом учредителя Клуба охотников-путешественников Габена я открываю охоту на это… гм… существо. Джентльмен, который добудет язык твари, получит премию в тысячу фунтов из фонда Клуба и будет отмечен в коридоре почета! Да начнется охота!

Речь, произнесенная сэром Бреккенфортом, в данных обстоятельствах любому постороннему могла бы показаться неуместной, чрезмерно формальной и напыщенной, но члены клуба, приверженцы консервативных взглядов и традиций, внимали каждому слову с восторгом и трепетом.

Когда глава клуба договорил, охотники загудели и, расчехляя оружие, прямо на месте принялись заключать пари.

— Награда моя! — воскликнул один из охотников, устанавливая длинноствольную винтовку на распорку-трость.

— Это мы еще поглядим! — ответил другой, включая своих механических псов; глаза автоматонов зажглись, из металлических пастей вырвался машинный лай. — Фрэнки, Дерберт! Ату! Ату мухоловку!

А затем к царящему на пустыре рокоту, лаю и звукам «Колониального вальса» добавились выстрелы.

Сэр Бреккенфорт, с виду расслабленный и крайне хладнокровный, так, словно был не на пустыре, где огромная тварь пожирает людей, а на чаепитии, прокашлялся, размял пальцы, повел шеей и бросил помощнику:

— Мартин, мой слонобой!

Парнишка достал из экипажа длинный футляр с витой надписью «Холланд» на крышке, открыл его и принялся умело собирать винтовку.

Между тем мухоловка прервала свой пир. Пули, вылетающие из охотничьих штуцеров, били без промаха, вонзаясь в ее голову, пробивая в ней дыры. Из чудовищной пасти вырвался рев. Тварь дернулась и поползла к охотникам, давя подступивших к ней людей.

— Прошу, сэр! — Мартин вручил тяжеленную винтовку старику и принялся раскладывать походный чайный варитель.

Сэр Бреккенфорт сказал:

— Пожалуй, сейчас стоит добавить в чашку три кубика сахара, Мартин.

После чего поднял винтовку и прицелился.

Прогремел выстрел. Эхо от него донеслось даже до площади Неми-Дрё. Когда рокот прошел над улочками и крышами, многие добропорядочные жители Габена подумали, что вот теперь уж точно началась война.

Они стояли у окон своих квартир, выглядывая из них и гадая, что же происходит на самом деле. Еще когда только стемнело, до главной площади Тремпл-Толл донесся рев полицейских сирен. Вся восточная часть Саквояжного района выла и стонала, сигнальные тумбы чуть подпрыгивали на своих местах, их трубы качались, выплевывая в темное небо звуки тревоги. Вскоре раздался грохот. Ну а когда выстрелил «Холланд», многие на Неми-Дрё решили, что пальба идет уже прямо за углом.

От этого звука все без исключения бродячие собаки в Тремпл-Толл начали истошно лаять, к ним присоединились и их домашние сородичи. Пару старушек хватил удар, а господин главный судья Сомм выскочил из постели так стремительно, словно нащупал под одеялом нечто скользкое, липкое и извивающееся, обладающее при этом парой десятков коротких ножек.

Выстрел «Холланда» привлек внимание еще кое-кого.

Человек, лежавший на скамейке в облаке рыжей пыльцы, вздрогнул и пришел в себя. Он поднял голову. Та по ощущениям была тяжелой, как якорь дредноута. К горлу подступил приступ тошноты.

Человек захрипел. На нижнюю часть его лица был надет противоудушливый респиратор, верхнюю занимали защитные очки. Он не помнил, чтобы надевал на себя все это.

В голове звучал тихий, но крайне назойливый голос: «Вы боитесь, профессор… Боитесь сделать выбор. Что ж, я чуть подтолкну вас…»

— Муниш… — прохрипел профессор Грант.

Последнее, что он помнил, — это разговор в оранжерее. Муниш что-то говорил о дилемме, а потом… Потом была темнота, изредка прерываемая кратковременными обрывками бодрствования.

Экипаж трясется на ухабах и кочках…

Они куда-то едут…

Муниш что-то говорит… Что-то об основополагающих принципах науки и о том, на что готов пойти настоящий ученый ради своих изысканий…

«Он меня усыпил, — понял профессор Грант. — Но зачем? Чтобы я не мешал ему?»

Профессор вдруг осознал, что сжимает что-то в руке. Два стеклянных шприца… Один был наполнен густой зеленой жидкостью, другой — красной и прозрачной. Бирка на одном сообщала: «М-микстура». На другом значилось: «Яд».

Грант зажмурился, в висках стучала кровь.

«Это и есть ваша дилемма, профессор… — говорил Муниш. — Вам придется выбрать: либо спасти своего питомца, либо убить его. Что вы выберете?»

Этот безумный человек, видимо, получал удовольствие от подобных игр.

Грант дернул головой.

— Где я?

Профессор огляделся. Он был на улице Флоретт, в трех домах от пустыря. Пустыря, с которого раздавались выстрелы и собачий лай.

— Это случилось… — с ужасом проговорил он. — Она пробудилась…

Профессор поднялся со скамейки и пошатываясь двинулся по улице в сторону канала.

Он боялся того, что увидит, и все же ноги сами несли его туда.

Добравшись до крайнего дома, он затаился у толстой ржавой трубы и выглянул.

Карниворум Гротум возвышался в некотором отдалении. Это была не та древняя сонная мухоловка, которая сотни лет чахла в глубине острова Лугау. По пустырю, медленно перебирая корнями, ползла молодая и сильная особь, преисполненная голода и ярости.

В грязи повсюду лежали трупы, много трупов — изувеченные, искореженные,