Читать книгу - "Тайна дома №12 на улице Флоретт - Владимир Торин"

перебирая корнями, — «мухи» сопротивлялись, «мухи» жалили ее…

И тут сержант понял, что старик был прав: они не справятся сами.

— Пайпс! — закричал Кручинс. — Бросайте этих идиотов! Стреляйте! Стреляйте в тварь! Пайпс? Что ты делаешь?!

Сержант, вытаращив глаза, глядел, как констебль Пайпс, опустив дубинку, развернулся и пошагал к мухоловке. Некоторые из его констеблей сделали то же самое. Они не слышали Кручинса, злостно игнорировали его и явно напрашивались на выговор. Присоединившись к горожанам, полицейские также впали в это жуткое подобие лунатизма.

— Лоусон! — Сержант повернулся к старику, но и тот опустил оружие.

Грохот выстрелов стих.

Кручинс в отчаянии огляделся кругом, уже все его подчиненные впали в транс. Сержант остался один.

— Да что здесь творится, будь я проклят?!

Он развернулся, намереваясь забраться в фургон, и уже поставил было ногу на подножку, как вдруг… Он просто забыл, что хотел сделать.

Рука разжалась, и револьвер выпал из нее.

Сержант Кручинс обернулся.

— Сладость… Там… сладкое… Я должен попробовать…

Мальчик глядит на крошечное растение в горшке, стоящее на окне, и оно тянет к нему бутон…

«Страх — это просто порождение больного разума…» — шепчет почти забытый голос, от которого кровь стынет в жилах.

«Чего ты боишься? Боли?»

«Нет…»

«Если не боли, то чего? Смерти?»

Ту-тум… Грохотало в ушах — это стучало сердце, оно металось внутри, словно искало путь наружу.

Лозы жгутами охватили тело, сдавливая грудь, обволакивая шею.

Изо рта вырвался исступленный крик, но из-за противоудушливой маски он прозвучал как стон.

Пальцы судорожно хватали грязь, обрывая сорняки.

«Я не могу умереть… Еще рано… Я должен знать, что они это увидели…»

Все произошло так быстро… Этот проклятый человек на странной летательной штуковине отвлек его, и тварь воспользовалась этим.

Он не успел среагировать, упустил момент, и ком переплетающихся лоз и багровых листьев набросился на него, сбил с ног, подмял под себя.

Тварь схватила пастью пробковый шлем, сдавливая его, и только благодаря ему сэр Пемброуз все еще был жив.

Он почти ничего не видел: защитные очки были разбиты, у самых глаз клубились и перемешивались бурые отростки твари. Мухоловка навалилась на него всей своей массой, намереваясь раздавить, переломать его тело. Клыки сжались, и шлем треснул, как яичная скорлупа.

Сэр Пемброуз вывернул руку и сорвал с подбородка кожаную тесемку. Шлем в пасти твари превратился в ломаную труху — голова выскользнула из него в самый последний момент.

Охотник потянулся за лежавшим на земле мачете, но не успел его схватить. Мухоловка выплюнула обломки шлема и вцепилась в сэра Пемброуза. Разорвав мундир, клыки вонзились в плечо, один вошел под ключицу.

Охотник заревел от боли. Сквозь него будто протянули проволоку. А потом протянули снова. И еще… Воздух почти не проникал в легкие… Сэр Пемброуз захрипел, задыхаясь.

Тварь принялась сжимать пасть; слизь, вытекающая из нее, жгла и плавила кожу.

Охотник задергался, и клыки вошли еще глубже в его тело. Он почти не мог пошевелиться — на его ногах лежали тяжелые корни твари. Перед глазами дрожала и плыла рваная туманная пелена. Ни одной мысли в голове не осталось, кроме: «Твоего деда сожрала мухоловка, и тебя сожрет мухоловка… Это закономерный конец…»

— Не-е-ет!

В полубессознательном состоянии сэр Пемброуз нашарил на поясе нож. Пальцы сжали рукоятку и выхватили оружие из чехла.

Охотник ударил не глядя. Нож с чавкающим звуком вошел во что-то мягкое. Сэр Пемброуз вырвал нож и ударил снова, на этот раз тот вошел еще глубже. Прямо в нёбо твари.

Нанести третий удар охотник не успел. Мухоловка издала хрип и разжала хватку. Клыки выскользнули из тела сэра Пемброуза, и он снова закричал.

Тварь подалась назад. Ее чудовищная голова заметалась из стороны в сторону — на лицо и мундир потекла зеленая кровь.

Охотник ударил наотмашь ножом еще пару раз, не понимая, что бьет по воздуху.

Тварь, перекатываясь и изворачиваясь, отползла прочь. В ее голове-ловушке зияли две пробитые дыры, истекающие вязкой слизью. Пасть судорожно раскрывалась и снова закрывалась, язык метался в ней, словно угорь в банке.

Сэр Пемброуз пополз по земле.

Плечо и рука горели, кожу с лица будто содрали. В ушах стоял гул, а голова была одновременно ватной и чугунной, словно рядом разорвался артиллерийский снаряд.

Выставив перед собой нож, охотник попытался подняться. И покачнулся, чувствуя, как земля уплывает из-под ног. Упав на колено, он взвыл от боли и гнева.

Сорвав с глаз разбитые очки и отшвырнув их в сторону, сэр Пемброуз потянулся к противоудушливой маске, чтобы снять и ее, но в последний момент остановил себя.

«Нет! Здесь пыльца!»

И это была первая осознанная мысль.

Со второй попытки сэр Пемброуз смог подняться.

«Тварь… Где она?»

Мухоловки рядом не было. Разбрызгивая зеленую кровь из вспоротой головы, она ретировалась, уползая по пустырю прочь — в сторону сломанного моста.

Охотник машинально шагнул было за ней, но тут ощутил, как вздрогнула земля под ногами. В стоящем кругом грохоте он различил колокольный звон. Полиция?!

Сэр Пемброуз обернулся и увидел… его, своего заклятого врага, и это зрелище пробудило в нем всю ту ярость, всю ненависть, что он держал в себе еще с момента экспедиции на Лугау. Хотя, по правде, это всегда в нем было, с того самого дня, когда он безрезультатно пытался убедить родителей, что дедушку сожрала мухоловка в гостиной.

Столько лет он ждал этой встречи и вот дождался. Он сделал все, чтобы освободить Карниворум Гротум, сделал все, чтобы они увидели. И они увидели… Джек-из-табакерки выбрался из своей коробки, чтобы явить себя миру во всей своей красе… Карниворум Гротум, последний представитель своего вида, сбросил оковы…

Мухоловка размером с трехэтажный дом была уже возле улицы Флоретт. В тучах пыльцы охотник разобрал расползшиеся по земле скрюченные корни и извивающиеся в воздухе лозы, различил десятки подступающих к ней людей.

Как и следовало ожидать, в толпе не звучало ни единого крика: пыльца Скверлум Каберботам делала свое дело, а его хозяин устроил себе кровавый пир — из пасти торчали чьи-то ноги, чудовищные клыки ходили ходуном…

Сэр Пемброуз подавил одолевший его приступ тошноты. Глядя на эту кошмарную резню, он не испытывал ужаса — лишь злость и отвращение, а еще мрачное удовлетворение: он знал, что так будет. Он всегда знал… Но его никто не слушал. «Это ведь просто растение, — говорили они. — Всего лишь хищный сорняк!»

«Что ж, — подумал охотник, — хищный сорняк в эти самые мгновения пожирает вас. Это только ваша вина…»