Читать книгу - "Ихор - Роман Игнатьев"

Тиктак ждал на берегу Выкши. Сумки с зажигательной смесью Тиктак уложил в центр надувной лодки, покачивавшейся на волнах. Когда появился Фома, он протянул ему вязаную балаклаву и приказал надеть, когда причалят к острову. Фома переоделся в комбинезон, пропитанный антипиреновым раствором, такой же был и на Тиктаке. Фома уселся в лодку, чуть не опрокинув сумку с коктейлями. Тиктак показал ему кулак и вручил пластмассовое весло, сказав, что пригодится у самого берега. «Наши цели, – вел брифинг Тиктак, – теплицы А-83, СТ-16, Ф-04. И вольеры». – «Охранников трое?» Тиктак утвердительно кивнул. Послышался шорох в кустах, ставший предвестником любопытного горбатого дурачка, наблюдавшего за диверсантами. Тиктак шикнул на дурачка, и тот, хихикнув, сбежал в темноту.

Устроившись в лодке, они отчалили, заскользив по мазутной глади тихой реки. Выбравшись из зарослей тростника и рогоза, Тиктак завел бензиновый мотор, и лодка поплыла к Сермяжным островам. Небо заволокло, и не видно звезд; Тиктак решил, что это добрый знак. Вдалеке громыхал товарный поезд. Сермяжки освещались слабыми фонарями; возвышались проржавевшие вышки, но на прямоугольных площадках всегда пустовало. «Причалим сначала к левому. Уберем охрану и пойдем на правый». – «Как в кино», – сказал Фома. Тиктак схватил его за грудки и рыкнул: «Соберись, братец!» – «Я готов, Тима, не бзди». Тиктак похлопал друга по груди и взялся за румпель.

Оркестр отыграл танго «Утомленное солнце» и шумно выдохнул; живую музыку заместила аппаратура, и Леонтьев спел про дельтаплан. Притомившаяся царица Тамара то и дело прихлебывала из позолоченного кубка. Полина решила, что у женщины юбилей, но ее соратницы разуверили, заявив, что Тамаре повезло – она встретится с великим философом и дарителем ихора. На вопросы о сущности дарителя не отвечали и переглядывались, как застуканные за просмотром порнухи восьмиклассницы. Сделав четырехсотый кадр, Полина сняла объектив и подсела за стол к одноглазому деду перевести дух.

Она выпила пятый стакан глинтвейна за вечер и поняла, что подшофе. Все равно придется сесть за руль, машину тут не бросишь. «Какой-то философ и даритель ихора. Что за ихор вообще?» – спросила она у одноглазого. Гладко выбритый, с раскрасневшимся лицом, он напоминал душеприказчика. Дед медленно повернулся, будто шея его состояла из шарниров, и, причмокнув, сказал: «Азазель, кто ж еще». Полина кивнула, сказав, что так она и думала, вопрос снят. Дед предложил: «Осилишь партейку в чатурангу?» – «Как-то не хочется». – «К черту нарды и чатурангу! Простые русские шашки. А-а?» Поколебавшись, Полина согласилась, и дед тут же извлек из кожаного кейса доску, высыпал из мешочка увесистые фигурки из слоновой кости и расставил черные на своей стороне. «Я что же, буду играть белыми?» – «Какая разница!» Первый ход сделала Полина. Игра шла неспешно, дед кряхтел и держался за правый бок. «Что там у вас?» – «Ох, не джентльменский пируэт, конечно. Дамам такое не сообщают». – «И все же?» – «Мочеприемник. И скоро мешочек наполнится». Полина поморщилась. «Вот, говорю ж – некрасиво все это. Помереть бы». – «Успеете. Вам лет семьдесят, еще жить да жить». – «Какой там! – он лающе громко засмеялся. – Мне девяносто восемь! Землица заждалась уж. И вот что я тебе сообщу, доча, – на месте этой овцы должен был сидеть я». Дед ткнул в Тамару. «Что пошло не так?» – спросила Полина и взяла вторую дамку. «Э-э, – старик отмахнулся, – поспорил с баронессой. Злобная карга. А из-за чего…» – тут дед осекся и закрыл беззубый рот. Полина ждала продолжения, но спросила сама: «Что такое ихор? Кто этот философ? Почему Азазель?» – «Ты что, из КГБ? – хохотнул дед. – Спроси у карги. Или вон у Христофора, черти бы его драли. Псина помойная». – «Я выиграла». – «И вот тебе награда. – Дед приблизился к Полине, от него пахло мускатом и застарелой мочой. Дед прошептал: – Можешь уйтить, когда выдворят. Но можешь и остаться. Ага, так-то. Узришь чудеса». – «Какие чудеса?» Со стороны леса донесся протяжный волчий вой. Старики и гости зашептались. Вой повторился, и от него у Полины кожа пошла мурашками. «Ага, вылез из логова своего, – сказал старик, – притащил серую шваль». – «Кто выбрался?!» – настойчиво спрашивала Полина, но дед уже словно язык проглотил. На лестнице появилась женщина в оранжевом шарфе; Харита обвела гостей оценивающим незрячим взглядом и всех поприветствовала. Извинилась, что не смогла к ним выйти – не тот возраст для застолья, – и выразила надежду, что еда и напитки соответствовали солнечному осеннему дню. «И на сим я прошу завершить событие, ознаменованное нами как Праздник листопада. Наша царица притомилась, и хмель в бочонках почти закончился. – Харита продолжала: – Благодарим вас за взносы и пожелания».

Харита уплыла во мрак коридоров, гости потекли к дверям и столпились на парковке. Полина уходить не спешила. Дед подмигнул ей и, крякнув, пошаркал к туалету. «Вам бы лучше уйти, – обратился к Полине Петр Петрович, директор пансионата, – фотографии удались?» Полина ответила утвердительно и под надзором Петра Петровича вышла на воздух. Снова завыли волки, и в вое том сквозили тревога и необратимость. Гости засобирались бойчее, парковка быстро пустела.

Последние двести метров, дабы не шуметь мотором, гребли веслами. Выбрались на скользкие камни и надели балаклавы. Первым, чуть пригнувшись, шел Тиктак. Они пробежали вдоль невысокого стального забора и нашли твердое место, чтобы упереться. Подсадил Фома, и Тиктак оказался на той стороне.

Лаяли собаки в вольере, но сторожевые скучали на привязи – их спускали ближе к ночи, когда с фермы уходил последний работник. Сумку с коктейлями нес Фома, они угрожающе позвякивали. Фома ждал, когда напарник отопрет калитку, но были еще и камеры. Тиме пришлось изображать Рэмбо, пробираться в главный дом, искать дежурного, вязать его и клеить рот скотчем. Камеры Тима тоже отключил. Справившись, он впустил Фому. Прокрались мимо двухуровневых вольеров; три собаки надрывались, срывая глотки. Фома искал в клетях Бурана, но не нашел. Миновав главный дом – обычную кирпичную постройку в три этажа, – они выбрались к теплицам.

Вид их напоминал армию, разбившую лагерь у ворот неприятеля. Конусы теплиц указывали в небо, внутри каждой светили прожекторы. Ветер трепал полиэтилен ранних теплиц, остальные собраны из сотового поликарбоната и стекла. «Ни хера ж себе их тут повтыкано!» – проговорил Фома. Тиктак разгладил на коленке карту и нашел выделенные красным маркером цели. «Одна здесь, и две – на соседнем острове». – «Охрана-то где?» – «Найдем». В будке зарычала немецкая овчарка, лязгнули цепи, но собака не высунулась. На офисном стуле, неподалеку от будки, пыхтел толстый мужик в камуфляже. Мужик копался в телефоне, и его обвисшие щеки подрагивали от смеха. Тиктак вынул из кармана ПМ и объяснил