Читать книгу - "Любовь Онегина к бабушке Кларе - Мири Литвак"

Я люблю ночевать у бабушки с дедушкой, кроме того, я привык. Бабушка стелет мне на тахте в маленькой комнате. Там на стенах висят картины и старые фотографии разных незнакомых мне людей. Фотография бабушкиной и дедушкиной свадьбы тоже там висит.

Мама говорила мне, что в России не праздновали свадьбы в банкетных залах, не приглашали диджея, не заказывали кейтеринг и свадебный марш тоже не играли. Праздновали дома и приглашали только самых близких друзей и родственников. Даже платье невесты не всегда было белым! Однако на женихе всегда был костюм, ведь в России у любого мужчины есть, по крайней мере, один костюм. Это я уже знаю по бабушкиным и дедушкиным гостям: сначала мужчины приходят в пиджаках, даже летом, а через некоторое время снимают их и остаются в рубашке с воротничком и на пуговицах. И только потом, когда они находят работу, они приходят уже одетыми в джинсы и футболки.

Я лежал в постели и смотрел на свадебную фотографию бабушки и дедушки надо мной на стене. Ночная лампа бросала на неё световые блики, и мне казалось, что юноша и девушка на фотографии делают шаг вперёд и выходят ко мне, как из-под свадебного балдахина. Они смотрели прямо на меня, чужие и незнакомые, но вместе с тем симпатичные и довольные. И в самом деле, ничего не указывало на то, что это свадьба. Они выглядели такими живыми и настоящими, но вместе с тем загадочными. На юноше был надет тёмный пиджак и на девушке тоже. Его плечо плотно прилегало к её плечу, и взгляд обоих был направлен далеко вперёд, радостный и целеустремлённый, будто они точно знают, что́ стоит перед ними и к какой цели они идут. Мягкий овал её лица дышал свежестью, а взгляд юноши был тёплым и вдохновлённым, похожим на дедушкин взгляд и сейчас.

Я знаю, что после окончания учёбы бабушке пришлось уехать далеко от Москвы. Она была самой лучшей студенткой во всём университете, и все знали, что Клара Данциг получит диплом с отличием. Но, в конце концов, что-то произошло, и учёный совет выдал бабушкин особенный диплом кому-то другому, а бабушке Кларе пришлось уехать из Москвы.

Вокруг стояла тишина. Доносился только гул машин на мостовой. Несколько мальчишек собрались внизу под соседскими окнами. Они тихо переговаривались с соседом и звали его спуститься на улицу. Только они одни нарушали монотонный шум улицы.

«Бобик, я тушу?» – неожиданно бабушка заглянула в комнату и оторвала меня от моих мыслей. На ней была надета широкая ночная рубашка, она расходилась воланом от груди, и бабушка выглядела в ней большой и круглой.

«Сколько ещё осталось?» – спросил я. Почему спросил – сам не знаю, ведь на самом деле я совсем не соскучился.

«А что, тебе плохо у дедушки с бабушкой? – спросила бабушка с напускной обидой, но в глазах у неё играла улыбка. – Ещё несколько дней. Они быстро пробегут», – успокоила она меня.

Мне не хотелось, чтобы она тушила свет, и пара в костюмах исчезла. Вообще-то я хотел, чтобы она рассказала мне о её отъезде в далёкий город Чинск и о том, как ей жилось там без дедушки. Однако моя бабушка, в отличие от дедушки, не рассказывает историй так запросто. Наверное, поэтому я притворился, что скучаю по маме с папой: чтобы как-то её смягчить.

«Бабушка», – обратился я к ней, стараясь выиграть время: я не знал, как начать.

Она шагнула вглубь комнаты и наклонилась ко мне всем телом. «Спать пора», – сказала она. Но она уже поняла, что я хочу выпросить у неё немного ласки и кое-что выведать.

«Завтра нет школы, бабушка, – напомнил я ей со всей нежностью, которую мог найти в себе. – Я хотел тебя спросить…» – добавил я и подвинулся немножко к стенке, намекая ей таким образом, чтобы она присела на кровать рядом со мной.

«О чём ты хотел меня спросить?» – сказала бабушка, недовольно повернув голову. Ей все это не нравилось, но пока она решила мне немного уступить.

«Про твой диплом…»

«Ах, про красный диплом?» – удивлённо воскликнула бабушка Клара. Она сейчас же поняла, какой диплом я имею в виду. «Ладно, только на минутку», – сказала она и присела.

Я видел её шею и грудь в вырезе рубашки. Кожа лежала тонкими складками над воротом, образуя линии, будто начерченные карандашом сильной и твёрдой рукой. Но глаза за стёклами её очков светились и блестели, как у той девушки на фотографии. Она положила руку мне на бок и стала тихонько похлопывать меня, как ребёнка, который не может заснуть. Так она делала когда-то, когда я был маленьким, и сейчас, хотя я уже вырос, я люблю, когда она это делает, похлопывает меня мягко и мерно, когда я лежу под одеялом. Её рука лежит на моем боку тёплая, я чувствую весь её вес, и это ещё приятней, чем тогда, когда она меня обнимает по-настоящему.

«Почему же они не дали тебе этот самый красный диплом?» – спросил я.

Бабушка не замешкалась ни на минуту. Она тут же погрузилась в свой рассказ, он был для неё таким живым, хотя все это случилось давно. Она забыла о том, что я пытаюсь выпросить у неё поблажку и что мне пора спать. Она воинственно взмахнула головой, как молодая кобылка гривой, будто сейчас не поздний вечер и она не старая женщина, а молодая девушка, которая только сейчас заканчивает учёбу в университете.

«Ха! – воскликнула она немного хрипло. – Почему? Потому что в России нельзя, чтобы еврейка получила диплом с отличием! Красный – это потому, что у него корочка была красного цвета, ты понимаешь, Бобик?»

«Как это так? – не понял я. До корочки мне не было дела. – Но ты же его заслужила?» – переспросил я.

«Конечно! Ещё как!» – подтвердила бабушка уверенно. Её спина сейчас же выпрямилась, и вся она уже не казалась такой бесформенной и круглой.

«Так как же?» – повторил я, но только чтобы подтолкнуть её рассказывать дальше, правда, это уже было не так необходимо.

«Такова Россия, милый мой Бобик! – сказала она. – Они меня даже не предупредили! Просто я пришла на торжественную церемонию в полной уверенности, что мне будет вручён мой долгожданный красный диплом, и вдруг… все изменилось. Оказалось, что жизнь моя не будет такой, как я предполагала».

«Да, досадно», – растерянно сказал я. Мне хотелось добавить, что это нечестно и что если бы я был на её месте, то я бы раскричался и полез с кулаками. Но я ничего не