Читать книгу - "Лорна Дун - Ричард Додридж Блэкмор"

еще хуже, вышла замуж, уступив домогательствам Карвера Дуна? Я проклинал свою глупость и скаредного господина Спэнка, ведь будь у меня деньги, я бы смог добраться домой вдвое быстрее. А пока думы о возможном замужестве Лорны не оставляли меня, сводя с ума.

Дела мои в Лондоне были закончены, и ничто не задерживало меня, к тому же слухи о чуме заставили меня, предварительно осмотрев всю одежду, поторопиться с уходом. Карабин мой был заряжен, и я отправился в путь, ничего не опасаясь, гордый, как кум королю.

Покупая на последние деньги заряды и порох (которые, кстати, были в дороге нужнее обуви и провизии) я неожиданно встретил Джереми Стиклза, своего старинного знакомого. Он, как оказалось, разыскивал меня. Я рассказал ему обо всем, что произошло со мной в эти дни, но он ничуть не удивился, чем немало огорошил меня.

— Таков стал мир, Джек. Они узнали все, что им надо, и более ты им неинтересен, и нет никакого смысла потчевать тебя задаром. Убитую свинью не кормят, а фаршируют. Вообще-то, тебе повезло, Джон, — хоть что-то ты получил. Все люди — лгуны, и самый правдивый тот, кто хотя бы не заставляет врать других.

Как всегда, я ничего не понял, поскольку себя лгуном не считал, да и к другим людям относился, в основном, с доверием. И нельзя упрекать во лжи человека, если его положение или обстоятельства заставляют идти на сделку с совестью.

— Я дам тебе пять фунтов, Джек, — неожиданно сказал Джереми, отвлекая меня от мыслей о лжи и правде. — Да, пять. Все равно из этого негодяя Спэнка я их выжму, как только он появится. Я бы мог дать и больше, но пока что я стеснен в средствах. Верь в меня, Джон Рид, и все будет хорошо!

Я был готов целовать ему руки. Такой человек, как Стиклз, его доброта, готовы были примирить меня с этим мерзким Лондоном. Он растрогал меня чуть ли не до слез. Неважно, что на вид я настоящий мужлан, сердце у меня мягкое, и тронули меня не столько деньги, сколько сам душевный разговор с ним и его вера в мою честность.

Глава 27

Снова дома

Начинался сбор урожая, когда я подъезжал к Дунстеру. Всю дорогу от Лондона я шел пешком и успел изрядно натереть ноги. Хотя пяти фунтов мне хватило с лихвой на ночлег, да притом осталось еще и на милостыню нищим, лошадь нанять я не смог, памятуя о ценах, которые вполне устраивали Джереми Стиклза по пути в столицу. Дунстер показался мне самым красивым городом, и я начал сомневаться, удастся ли мне прибыть туда до ночи, хотя его башни были видны издалека. Правда, как только я вошел в город, все денежные проблемы решились сами собой: кузен моей матушки, преуспевающий кожевник (у которого я останавливался по пути в Лондон), был возмущен, увидев меня в столь жалком состоянии, ибо я был без средств к существованию, в поношенной обуви (не говоря уже о верхней одежде). И если бы только я сказал, что все это — происки католиков, он бы, наверняка, выложил и тысячу фунтов только ради того, чтобы утереть им нос.

Я скромно сообщил дяде, что не имею права разглашать и десятой доли того, что услышал и увидел собственными глазами в Лондоне. Несколько раз я кивал и подмигивал ему так, чтобы он понял всю важность моего визита в столицу. Впрочем, я давно заметил, что пожилым людям достаточно намека, чтобы понять суть дела. И все же я объяснил, что мой убогий вид не имеет никакого отношения ни к королю Карлу Второму, ни к его советникам, — я вымотался сам, стараясь как можно быстрее добраться до дома. Поэтому, торопясь успеть к сбору урожая, я проделал путь от Лондона до Дунстера пешком всего за шесть дней. Я покрыл расстояние в сто семьдесят миль, потому что несколько раз сбивался с пути. У моего родственника оказалась целая куча очаровательных дочерей (не помню точно, сколько их было), которые наперебой угощали меня пирогами. Девушки предлагали заштопать мои гетры, а потом, сам не знаю как, я заснул, и меня, сонного, проводили на мягчайшую постель. Последнее, что запомнилось — это юные леди, кружившиеся возле меня, как стайка белых лебедей.

Утром холмы Экзмура, которые поначалу пугали меня, показались мне не выше стогов сена, так как я прекрасно отдохнул и был несказанно рад родным местам. Но все равно пришлось потрудиться, чтобы их преодолеть. Мой дражайший дядюшка поступился выгодным торговым днем, дав мне в дорогу самую лучшую лошадь, так как и слышать не хотел о том, что мне придется проделать остаток пути пешком, тем самым отдаляя встречу с ожидающей меня матушкой. Его дочери вышли проводить меня и стояли на крыльце, махая платочками и посылая воздушные поцелуи. Я радовался тому, что очень скоро вернусь в родные места, где соседи, наверняка, за это время стали и милее и добрее, что они с радостью начнут приветствовать меня, поскольку в старинном и знаменитом Лондоне я, например, не встретил ни одного радушного человека.

Но как вам передать все ощущения, которые я испытал, подъезжая к самому любимому и заветному месту, именуемому домом? Я увидел белого барана с красными буквами Д.Р. на боку (мать отмечала так всех наших овец, хотя, по правилам, она должна была ставить не мои, а свои инициалы). Я обрадовался и закричал ему: «Джем, привет, старина!» Кстати говоря, это был самый большой баран в нашей отаре, он отлично дрался и считался моим любимцем. Я погладил его по голове и про себя поклялся, что никогда не пущу его на мясо. А когда я пришпорил коня, Джем побежал собирать остальных овец, чтобы сообщить всем приятную весть — молодой хозяин вернулся!

Не стану описывать и десятой доли того, что мне пришлось испытать за те полчаса, пока я добирался до дома. Я не пришпоривал лошадь, потому что боялся одного — а вдруг мои мозги не смогут так быстро переварить все события, и я просто сойду с ума? Вскоре я увидел пруд, в котором мы купали овец, а дальше — низину, где мне удалось подстрелить трех уток. А вот и могучий дуб с дуплом, куда