Читать книгу - "Лорна Дун - Ричард Додридж Блэкмор"

Если бы он говорил со мной, как прежде предупредительно, возможно, я нашел бы способ раздобыть денег (даже заложив свою одежду), но поскольку жадность старика подействовала на меня раздражающе, я сразу перестал быть деревенским увальнем и сказал:

— Никакой я не скряга, сэр! Сейчас мы с вами пойдем к главному судье Джефризу, где вы и получите свои две гинеи, а может быть, и все пять, коль вы утверждали, что дорожные расходы государство мне оплатит.

С этими словами, крепко взяв его за руку, я поволок его в распахнувшуюся дверь напротив.

— Ради Бога, сэр, ради больной жены и дочери, отпустите, пожалейте меня, сэр, — причитал он.

— Нет уж, — отвечал я, — закон есть закон, и если вам положены деньги, вы их получите.

— Ничего я не получу, представ перед этим чудовищем. Самое малое, что он может сделать, — так это лишить меня адвокатуры. И в результате меня и мою семью ожидает нищета. Ради всего святого, лучше я заплачу тебе пару гиней и даю слово, что никогда больше не буду судить о человеке по его внешности.

Сунув мне в ладонь две гинеи, он продолжал умолять отпустить его, так как вокруг начали собираться люди.

— Отпустите, юный господин, иначе может быть поздно!

— Высокоученый сэр, — настаивал я, — вы забываете о доле клерка, ведь он тоже будет недоволен.

— Конечно-конечно, сынок. Вот, возьми. У тебя тоже, разумеется, есть клерк. — И тут я понял, что самообладание может обернуться обладанием для решительного человека.

Это польстило моему самолюбию и, получив две гинеи и полкроны, я счел себя удовлетворенным и отпустил советника Китча (ибо так его звали). Он моментально исчез, только мелькнули в коридоре его синяя папка и напудренный парик. Я стоял в раздумье, что же мне делать с этими деньгами, как в коридоре появился глашатай и выкликнул мое имя. Узнав, что я обращаюсь в королевский суд по личному делу, он передал меня в руки бесчисленного множества клерков.

Выслушав меня, очередной чинуша скроил такую физиономию, будто я Бог весть как его обидел.

— Джон Рид, — строго вопросил он, — это ваше добровольное желание явиться в присутствие Главного Судьи?

— Разумеется, сэр, по крайней мере, последние два месяца я только об этом и думаю.

— Так тому и быть, Джон Рид, но помни: не обмолвись и словом о том, сколько тебе пришлось ждать, а то неприятностей не оберешься.

— Как же так, сэр? Ведь задержка произошла вовсе не по моей воле.

Но клерк сделал вид, что не расслышал меня, а повел сразу к двери, скрытой за занавесом.

— Если судья подвергнет вас перекрестному допросу, отвечайте только правду, ведь он все равно вытащит ее из вас, — прошептал мне на ухо чиновник. — Помните: не смотрите на него пристально, он этого не любит, и ни в коем случае не противоречьте ему. На двух других судей можете не обращать внимания.

Я поблагодарил его за совет, а он отдернул занавесь, и буквально втолкнув меня в зал, быстро ретировался.

Комната оказалась небольшой, сумрачной, обшитой деревянными панелями. В дальнем углу стояло три обитых бархатом высоких кресла с широкими подлокотниками. Центральное было увенчано балдахином. В креслах сидели трое судей в подбитых мехом мантиях и париках, спускавшихся до плеч. Перед ними был стол, заваленный перьями и бумагами. Однако делами они не занимались, а с интересом слушали судью, сидящего в центре, который, казалось, рассказывал им что-то весьма интересное. Напудренные парики скрывали возраст судей, но рассказчик, хоть и был моложе других, сразу производил впечатление главного. Внешность у него была примечательная: толстый, широкоплечий, с угреватым скуластым лицом и горящими глазами, он поневоле внушал страх любому. Что же касается дворян, как я узнал позже, они его просто ненавидели.

Кроме меня и судей в зале находились несколько адвокатов, которые рылись в папках и бумагах, лежащих на небольшом столе. Создавалось впечатление, что они только-только покончили с каким-то важным делом и никого больше не ожидали. Прежде чем я смог осмотреться, главный судья поднялся и грозно произнес:

— Эй ты, деревенщина, чего тебе здесь надо?

— Зовут меня Джон Рид из прихода Оар в Сомерсете. Привез меня в этот Лондон два месяца назад никто иной, как посланник короля Джереми Стиклз. Я должен дать показания по делу, суть которого мне неизвестна, но, как говорят, имеющего отношение к безопасности Его Величества и благополучию его подданных. Я уже трижды встречался с Его Величеством, но каждый раз кроме предложения отдохнуть от трудного пути ничего не услышал. По целым дням, кроме воскресенья, я околачивался в Вестминстере, надеясь, что меня вызовут, но этого так и не дождался. Теперь я обращаюсь с просьбой к вам: могу ли я, наконец, отправиться домой?

— Бьюсь об заклад, что тебе никогда не приходилось держать столь длинную речь, — сказал Главный Судья. — Должен признать, что ты смелый парень. Я постараюсь помочь тебе, тем более что ты, Джон Рид, как и лондонский Тауэр, всегда окажешься на месте, если понадобишься. К тому же, мне приходится думать и о казне Его Величества, два месяца — срок немалый.

— Помилуйте, сэр. Казна не истратила на меня ни пенса. Я приехал в Лондон и живу здесь на деньги, которые дала мне моя матушка.

— Спэнк, это правда? — рявкнул судья, так что, казалось, даже занавески заколыхались. Морщина прорезала его лоб, когда он, обращаясь к помощнику, сказал: — Представляешь, как отнесется Его Величество к этому, когда узнает, что один из его верноподданных голодает?

— Милорд, — зашептал господин Спэнк, — признаю, мы упустили это из виду, но вы сами знаете, сколь серьезные дела об измене занимали нас все это время.

— Но я могу не упустить возможности, Спэнк, насадить твою голову на копье, — бушевал судья. — И за что тебе только платят? Думаю, что денежки ты сам и прикарманил, подлец, и вообще, я проклинаю тот день, когда впервые с тобой связался. — Он замолчал, раскачиваясь в кресле, и все замерли, моля Бога, чтобы бурю пронесло стороной, так как знали его крутой нрав.

— Мне жаль, что тебя, Джон Рид, так позорно использовали, — произнес толстяк, постепенно успокоившись и