Читать книгу - "Кулинарная школа в Париже - Софи Бомон"

Кейт отпила еще немного.

– Но это правда. Кофе и правда хорош.

– А что, в Австралии комплименты обычно не правдивы? – ответил Серж с некоторым озорством.

Она вспыхнула.

– Не знаю.

* * *

Сильви почувствовала болезненный укол. Неужели Серж флиртовал с Кейт? Что ж, если так, то это, конечно, хорошо. Он прекрасный человек. И он был один слишком долго с тех пор, как почти пять лет назад от него ушла его бывшая. Так почему она чувствовала себя такой… Потерянной? Отогнав эту мысль как недостойную и, что еще хуже, глупую, она допила свой кофе и сказала Кейт на английском:

– Ну, я лучше пойду. Пора готовиться к предстоящему дню и все такое.

Было уже почти семь утра.

– О, конечно. – Кейт замешкалась, а затем поспешно добавила: – Может… может, я могу вам помочь?

Сильви, удивленная, уставилась на нее. Затем с улыбкой кивнула.

– Хорошо. Если вы уверены, что вместо этого не предпочтете приятный отдых в отеле.

– Нет, – тут же помотала головой Кейт. Она оставила телефон на кровати в своей комнате, и там ему лучше и оставаться. Хотела быть подальше от любых попыток Джоша снова с ней связаться. Не хотела думать об этом. – Я бы с удовольствием помогла. Если вы не возражаете.

– Пара рук всегда пригодится, – сказала Сильви.

– Только следи, чтобы Сильви не заставила тебя работать слишком усердно, – заметил Серж, искоса бросив дразнящий взгляд на Сильви. «Серж этим утром ведет себя как-то иначе», – подумала она. Может, дело было в весеннем воздухе. Может, в Кейт. Может, в том, что он заключил пару выгодных сделок на рынке. Чем бы это ни было, ему это шло. Он выглядел моложе, ярче.

– Было приятно увидеться, Серж, – кивнула Кейт, улыбаясь. – И спасибо еще раз за кофе. – Она весело добавила: – Теперь я могу работать изо всех сил.

Когда две женщины ушли, Сильви оглянулась и увидела, что Серж все еще смотрит им вслед. Он помахал ей и улыбнулся. И у нее отлегло от сердца, будто его настроение передалось ей, и те тени беспокойства, что терзали ее всю ночь, мешая хорошенько выспаться, растворились.

Глава двадцать шестая

Габи не ложилась до половины четвертого ночи, из-за чего ей удалось поспать всего четыре часа, но, приняв душ и собравшись спуститься позавтракать, она почувствовала себя на удивление хорошо. Она улыбнулась, глядя на россыпь страниц на маленьком столике, за которым проработала всю ночь. Она еще не закончила, пока нет, но это может подождать, пока она не вернется с занятий после обеда.

Вчера вечером, вернувшись в Париж, она купила на вокзале разные мелочи: ножницы, пару журналов, клей-карандаш, несколько цветных карандашей. Она нашла магазин, работающий допоздна, в котором были принтеры и копировальные аппараты и где она смогла распечатать несколько фотографий с телефона – свои собственные снимки и фотографии с веб-сайта, которые скачала в поезде. Она быстро перекусила в ближайшем кафе, а затем взяла такси и вернулась прямиком в отель. Оказавшись в своей комнате, она сразу же принялась за работу, и в голове жужжало от предвкушения.

Пока она работала, ей казалось, что она не справляется с тем, что у нее вырывается наружу. Ее карандаш летал по бумаге, выводя очертания и фигуры; она вырезала кусочки из журналов и наклеивала на фотографии. Каждая новая страница развивала предыдущую, и это было похоже на рассказ или катушку пленки, разворачивающуюся на глазах. «Что я не могу вам рассказать» – так она это назвала, и все началось с ее собственной фотографии на презентации «Жизни в тени», взятой с веб-сайта галереи. Только она изменила фотографию, отрезав половину своего тела и заменив его пятном черной тени, а остальных – людей вокруг нее, директора галереи, своего агента, свою семью, какую-то важную шишку, каких-то случайных посетителей, которых она не могла вспомнить, – оставила нетронутыми, поднимающими свои бокалы, а за ними отчетливо вырисовывались работы Габи. Произведения в смешанной технике – коллаж, краски, тушь, фрагменты найденных предметов – создавали странный мир, похожий на сон, в котором здания, интерьеры и предметы, казалось, обладали большей материальностью, чем люди, которые были всего лишь тенями на их фоне. Они были не силуэтами – в них не было ничего столь же резкого, определенного и человеческого; их даже нельзя было назвать теми тенями, которые можно увидеть в солнечный полдень, четкими и черными. Нет, это были дрожащие пыльно-серые тени, которые можно различить при плохом освещении, или рано утром, или поздно вечером, или при лунном свете. Тени были заняты всевозможными повседневными делами, но были и такие, которые казались особенно странными, вроде тени с кроватью на голове или другой, пытающейся удержать небоскреб.

Работы из серии «Жизнь в тени» были либо очень большими, либо очень маленькими, и вместе создавали потрясающий эффект, который приводил в восторг как зрителей, так и критиков. Самые разные люди приписывали им самые разные значения, хотя на самом деле все начиналось как проект забавы ради. Он сформировался из ее детских воспоминаний о рассказе, в котором чья-то тень отделилась от своего хозяина и убежала прочь. Тогда эта идея показалась Габи несколько пугающей, но в то же время пленительной и забавной. Что, если бы этим теням в конце концов удалось полностью избавиться от своих хозяев, что бы они стали делать со своими теневыми жизнями? Эти мысли постоянно витали в ее голове, пока она развивала свой проект «Жизнь в тени». Но, похоже, мало кто заметил эту игривость. И критики восприняли его очень серьезно, увидев в ее работе портрет эмоциональной разобщенности, или культурного упадка, или антикапиталистический манифест, или идею об уничтожении социального разнообразия… Впрочем, так думали не только критики; «Жизнь в тени» завирусилась в социальных сетях, и люди бесконечно обсуждали свои теории на ее счет. Так что у Габи, в общем-то, не было реальной возможности возразить им, объяснив, что она просто забавлялась, гонясь за всевозможными «что если» из детства. Никто бы ей не поверил. Или же они могли это сделать, а затем превратить ее в какую-то ненормальную, которая даже не понимала, что делает. Ник посоветовал ей не отвечать на подобные сообщения. «Быть загадочной гораздо интереснее», – сказал он тогда ей. И директор галереи согласился. Даже ее семья согласилась. «Предоставь это профессиональным трактовальщикам, – таков был общий смысл их слов. – Ты можешь просто быть художницей, быть выше всего этого, позволяя своему искусству говорить за себя».

«Я думала, что так и делаю