Читать книгу - "Тетушка против - Тата Алатова"

Бартелеми ему не ответил, сосредоточившись на изучении пепла, оставшегося в печи.

Маргарет тихонько поманила Рауля в уголок и прошептала ему на ухо:

— Глэдис Дюран.

— Что — Глэдис Дюран? — раздраженно уточнил он. Настроение его светлости с каждой минутой портилось все быстрее.

— Мертвец, который выполнял свои обязанности после смерти. Она заправляла вашу постель!

— Тише, — Рауль самым беспардонным образом накрыл ее губы ладонью. Черно-угольные глаза сверкнули. — Не смейте говорить об этом при мальчишке!

— А еще вчера он вам нравился, — возмущенно отпрянув от его ладони, напомнила она.

— Скажите мне, Пруденс, среди тех десяти мужчин, которых вы отвергли, были алхимики?

— Двое, — соврала она. Кавалеры, которых никогда не существовало, стремительно обрастали биографиями.

— Кгхм, — неопределенно отреагировал он и добавил: — В любом случае, я не хочу, чтобы весь Руаж судачил о чертовщине, которая происходит в этом замке. У семьи Флери, знаете ли, репутация. Мне еще сестер замуж выдавать!

— Боже мой! — закричал Бартелеми, и его кристалл хаотично заметался, а потом осветил то, что так испугало юного алхимика. Маргарет посмотрела туда и едва подавила крик, а Рауль поспешно подхватил ее под локоть, будто опасаясь обморока.

На массивном железном крюке, вбитом в потолочную балку, висело нечто в форме человеческого тела, подвешенного вниз головой.

Глава 14

Даже Глэдис Дюран не напугала его так сильно, как этот подвешенный на крюк человек. Раулю очень хотелось зажмуриться или отвернуться, но он не мог отвести глаз от ужасающего зрелища.

Натянутая как пергамент кожа плотно облегала поджарую фигуру, похоже, мужскую. Она была серо-коричневого цвета, покрытая прожилками, напоминающими кору дерева с налетом то ли соли, а то ли белого кристаллического порошка. Внизу, под головой этой странной мумии, стоял большой керамический таз, покрытый толстым слоем пыли и засохшей бурой жидкостью.

Отчего-то Рауля больше всего ужасало отсутствие запаха смерти. От Глэдис тянуло гнилостно и дурно, как и положено с мертвецами, но в лаборатории пахло лишь затхлостью и резкими алхимическими реактивами.

— Это невероятно, — забормотал Бартелеми, сильно напоминавший сейчас сумасшедшую версию себя самого, — естественная мумификация исключена — условия не те. Значит, алхимия? Консервация? Минерализация? Мне нужно его измерить, чтобы определить степень усыхания… Когда лабораторией пользовались в последний раз?..

Ничего не ответив, Рауль потрясенно шагнул вперед, привлеченный тусклым блеском серебра на костлявом пальце подвешенного. Потертый ободок с глубокими царапинами был покрыт бурыми корками, темно-багровый неограненный гранат так часто отвлекал его от уроков, а по внутренней стороне бежала надпись «стойкий в трудностях». Рауль знал это наверняка, потому что обладатель этого кольца не уставал повторять, что сей девиз довел его семью до службы в чужих домах.

— О, Люка, — прошептал он.

— Ваша светлость? — позвала Пруденс встревоженно.

— Люка Сен-Клер, мой гувернер. Он был таким гордецом, этот заносчивый энциклопедист. Все-то ему было интересно, до всего было дело…

Голос дрогнул, и Рауль замолчал. Он вспомнил душные часы в классной комнате, солнце, заглядывающее в окна, зовущее на пруд искупаться или наловить ужей, чтобы подсунуть их в спальню Жанны. Вспомнил подвижный чуть кривоватый рот Люки, из которого вылетало множество непонятных слов, вспомнил их долгие и бессмысленные споры о том, что не нужна юному графу Флери никакая наука.

Потом он уехал ко двору, а Люка остался в замке, в надежде уложить в головы Жанны и Соланж хоть какие-то крупицы знаний помимо танцев и хороших манер.

Рауль никогда не интересовался, что случилось с его гувернером, потому что был уверен — он отправился в новый дом к новым ученикам.

Тут новая мысль тошнотой и спазмом скрутила живот — эту лабораторию использовали отец и Глэдис Дюран. Это при отце с Люкой случилось… вот это.

Зажав рот рукой, Рауль стремительно понесся прочь, к солнцу и свежему воздуху, но не успел добежать до сада, и его вырвало прямо к каменным ногам одного из бесчисленных Флери. Согнувшись пополам, он едва не уронил кристалл света, бессмысленно таращась на извергнутый завтрак, а потом раздался сдвоенный крик, заставивший его содрогнуться всем телом.

На мгновение — длинное, как сама жизнь, мгновение — всем его существом овладело желание убраться отсюда прочь, из этого склепа, из этого замка, вернуться в Арлан и никогда не вспоминать о произошедшем. Но ведь кричала Пруденс, румяная, крепкая, упрямая, несносная Пруденс — и мир пришел в движение, когда Рауль понесся по склепу снова, но не на свободу, а обратно в зловещую лабораторию.

— Что случилось? — закричал он с порога.

Непривычно бледная, почти белая Пруденс ответила:

— Бартелеми случайно разбил одну из склянок, и оно… оно…

Рауль и сам теперь разглядел: бешеная кувшинка из болота выбралась из мешка, ее мясистый корень, похожий на сплющенного червя, впитывал лужу пролитого раствора. Листья-ловушки расправились, обнажив острые, загнутые внутрь шипы-клыки.

Растяпа-алхимик прижался к стене, тяжело и загнанно дыша. Он не сводил взгляд с кровавого цветка. А из центра розетки уже выполз толстый усик-щупальце, извиваясь во все стороны, будто принюхиваясь и оглядываясь. Наконец, оно определилось с добычей, шипы завибрировали, издавая высокий, хищный вой, и щупальце устремилось к подвешенному телу.

— Ну уж нет! — воскликнул Рауль, и без того сраженный участью Луки. Оглядевшись, он не нашел ничего, что могло бы сойти за оружие, поэтому просто прыгнул к кувшинке и принялся давить ее толстыми подошвами ботинок.

Она погибала с шипением, с багряно-черными пузырями, но черт побери… это же было всего лишь растение, а не чудовище! Перебитые стебли удушливо пахли гнилыми лилиями. Растоптанный цветок выглядел так невинно, будто совсем недавно не щелкал плотоядно клыками.

— Вот так-то, — удовлетворенно сказал Рауль, для верности растаптывая все, до чего мог дотянуться.

Тут Бартелеми негромко охнул и сполз спиной по стеночке, потеряв сознание. Пруденс фыркнула.

— Ваша светлость, — заговорила она довольно спокойно, — мы могилку-то где копать будем? Полагаю, вы намерены предать земле вашего гувернера до того, как сестры вернутся от герцога.

— Выходите за меня! — выпалил он, совершенно искренне и бездумно. Вот она, женщина, готовая разделить с ним все тяготы бытия, не дрогнув и не растерявшись.

Пруденс посмотрела на него с жалостью.

— Вы, мой дорогой граф, всегда так нервно реагируете на потрясения? Как это с таким-то безрассудством вы все еще не женаты на какой-нибудь пронырливой дамочке?

— Я до смерти боюсь пронырливых дамочек, — признался он. — Больше них только пауков да вот теперь болотных кувшинок. И дернул меня черт притащить сюда алхимика!

Она покосилась на обмякшее тело Бартелеми и задумалась.

— Завтра сюда нагрянет