Читать книгу - "Тетушка против - Тата Алатова"

целая гильдия, — озабоченно проговорила Пруденс. — Это вам не милая домашняя лаборатория, где варят зелья для хорошего урожая и отраву от клопов. Здесь, ваша светлость, у нас мертвый гувернер, а это уж совсем другой расклад. Не знаю, какие темные ритуалы практиковал ваш батюшка и, признаться, знать не хочу. Но то, что неприятностей вам теперь не миновать — это уж наверняка. Если только…

— Если только мы не найдем способ заткнуть ему рот, — закончил за нее Рауль.

Они уставились друг на друга, пытаясь осмыслить происходящее.

— Насколько я знаю эту породу, — размеренно, почти равнодушно, заметила Пруденс, — деньгами его не пронять. Да у вас их все равно кот наплакал. А мы готовы подумать над тем, не притопить ли алхимика в болоте?

— Господи боже, — ужаснулся Рауль. — Надеюсь, вы шутите… Вы же шутите, правда? — встревожился он, поскольку она оставалась совершенно серьезной. — Нет-нет-нет, Пруденс, я понимаю, что у вас сложилось превратное мнение о моей чертовой семейке, но я к выкрутасам отца не имею ни малейшего отношения, уж поверьте.

— Жадным — мзду, идейным — идею, — безо всякого выражения и вроде как невпопад ответила она, и пустота в серых глазах подсказала ему, что все-таки эта непоколебимая женщина глубоко ошеломлена и, может, даже напугана.

— Вот что, — решил Рауль, — давайте-ка для начала я выведу вас на свежий воздух, а потом займусь Бартелеми.

Но Пруденс покачала головой, подошла к алхимику, присела около него и похлопала его по щекам.

— А? Что? — испуганно встрепенулся он, распахнул глаза, оглядел лабораторию и застонал, будто надеялся, что пробудился от кошмара, но все равно оказался в нем.

— Вам надо выпить, — заявила Пруденс твердо, — к счастью, у нас есть отличное вино. Пойдемте со мной, я о вас позабочусь.

— Но мне надо спешить в гильдию, — пролепетал Бартелеми. — Доложить наставнику…

— Конечно-конечно. Вы обязательно доложите. Возможно, завтра. Эта лаборатория ждала вас несколько лет, ничего с ней не станет за несколько дней. Или месяцев… Вы сможете сделать карьеру, обследовав ее самостоятельно безо всякой спешки.

— Я? — разинул рот Бартелеми.

— Давайте поговорим об этом в спокойной обстановке, — не предложила, а скорее велела Пруденс, ловко помогла ему встать и вдруг заговорщически улыбнулась Раулю. Эта короткая и, пожалуй, в какой-то мере озорная улыбка ослепила его, на секунду заставив окаменеть. А потом он бросился на помощь, провожая пошатывающегося Бартелеми к выходу.

В замке Пруденс проявила чудеса расторопности, будто по волшебству достав откуда-то сыр и мягкие, ароматные груши. Она подала вино и сама же разлила его по тяжелым старинным кубкам, которые Рауль прежде и не видел. Возможно, их ставили на пиры самого Кристофа.

Все это — и фамильное серебро, и парадные скатерти из тонкого отбеленного льна, и салфетки с монограммами Флери, и роскошный кувшин из стекла с филигранью — кричало о знатности древнего рода и заставляло мальчишку, выросшего в бедности, робеть и терять почву под ногами.

— Надеюсь, вы умеете пить, — шепнула Пруденс Раулю на ухо.

— Даже не сомневайтесь, — ухмыльнулся он. Эту науку при королевском дворе осваивают одной из первых. — Где вы все это откопали? — спросил он, указывая на стол.

— Поручила Мюзетте разобрать серванты, — ответила Пруденс. Бледность и медлительность покинули ее, и теперь она выглядела как обычно. — По правде говоря, я хотела занять ее, а окна буфетной очень удачно выходят на подъездную дорогу, а не в сад. Подумала, что нам ни к чему лишние глаза.

Бартелеми залпом выпил целый кубок, закашлялся до слез и снова потянулся за кувшином.

— Кровавые кувшинки — порождение Пестрого болота, — пробормотал он. — В учебниках написано, что они совершенно безобидны, просто… подвижные. Про клыки там не было ни слова.

— Клыков и не наблюдалось, пока вы не разбили ту склянку с раствором, — напомнила Пруденс. — Это потом кувшинка взбесилась.

— Повезло, — произнес Рауль, наученный горьким опытом, — что взбесилась кувшинка, а не Люка.

— Ну что вы, — с развязной снисходительностью, подпитанной крепленым вином, протянул Бартелеми. — Мертвецы тихие.

— Действительно, — согласился Рауль, которого терзал страх, как бы Люка вслед за Глэдис не вернулся к своим обязанностям. Это будет совершенно из ряда вон.

— Понимаете, — продолжал Бартелеми, — ваше болотце хорошо исследовано. Кристаллы, которые там находят, — всего лишь минерализованная органика…

— Что, простите? — резко перебила его Пруденс, так и замерев с ложкой меда, которым поливала груши.

— Трупы птиц и животных, — пояснил Бартелеми, чей язык начал чуть-чуть заплетаться, — и, может, даже людей…

— Кристаллы? Те самые, которые крестьяне таскают на рынок?

— Известное дело.

Рауль вспомнил пестрые штуковины, небрежно разбросанные в комнате Глэдис, и снова ощутил тошноту.

— Вот как, — поджав губы, чопорно сказала Пруденс, и ее лицо явно выражало неодобрение. — От чего же зависит их цвет?

— Понятно, что от состава… Кристаллизация — сложный и долгий процесс, который занимает десятилетия. Кровь, кварц, медные и железные примеси, растительность, все это влияет… Боже, теперь мне придется возвращаться на болота! — вдруг вскричал Бартелеми, да так неожиданно, что Рауль дернулся. — Вы же истребили мою кувшинку! Как теперь мне восстановить состав раствора, которым укреплял свои стены Кристоф Флери? Вряд ли мастер зачтет мумию вашего гувернера! К счастью, я не ограничен во времени…

Рауль незаметно переглянулся с Пруденс, желая убедиться, что она тоже заметила, как изменилась риторика их гостя. Он больше не собирался нестись с докладом в гильдию, а планировал основательно окопаться в замке, соскребая со стен и столов лаборатории всякие там частицы и обследуя остатки пепла в алхимической печи.

Страшно представить, к каким открытиям все это может привести. Образ отца, безобидного чудака, приобретал все более жуткие очертания. Неужели это он убил и повесил вниз головой Люку? Обошелся с ним, как с одной из туш животных?

В роду Флери никто не брезговал охотой, у них были не бог весть какие богатые на дичь земли, но все же всегда находилось, на кого спустить борзых собак. В юности и сам Рауль садился в седло, чтобы загнать косулю-другую или отправлялся с ружьем к реке, чтобы подстрелить диких уток.

Но он никогда не любил убивать людей, даже если того требовала честь. Кроме той, самой первой дуэли, когда он, пылкий мальчишка, мечтавший прославиться при дворе, застрелил противника, его пули или шпага не наносили больше смертельных ран.

Бартелеми все жаловался и жаловался: на злых учителей, на свою несчастную участь, на невезение, на нежелание снова спускаться к болоту — пока его голова не упала на стол, а из горла не вырвался хриплый храп.

— Какой хлипкий голубчик, — хмыкнула Пруденс, — нынешняя молодежь только и горазда, что ныть и