Читать книгу - "Ошибки прошлого - Рина Рид"

– А почему мы не могли сделать этого, когда за нами гнались?

– Потому что нас бы заметили, гений. – Челси помогла Айзеку с ответом.

– Точно! – добавил он. – А ещё… Кажется, я потерял самообладание.

– Зато теперь ты можешь подслушивать разговоры тех, кто часто бывает на том пирсе!

– Не-а. Я эту штуку и взял-то случайно: она почти разряжена. К тому же, вряд ли мне удалось её хорошо зафиксировать. Короче, подслушали один разговор, и на этом всё!

– Всё равно ты был крут! – Челси обняла Айзека за плечи.

Закатив глаза, Хезер стала подниматься по камням к набережной. Это оказалось непростым занятием: скользкие булыжники так и хотели, чтобы мы переломали себе шеи за плохое поведение сегодняшней ночью. Но было бы очень глупо, преодолев такие препятствия и сбежав от всех, от кого только можно было, расшибиться о камни сейчас, когда всё пришло в норму.

Однако, едва подумав о событиях этой ночи, я тут же отмела вариант с «нормой»: у нас всё ещё были пациенты на заводе, странные реагенты и фотография моей матери в, пожалуй, самой пугающей больнице из всех, что я видела не только в жизни, но и на экране.

– Нам нужно разойтись, – сказал Айзек, когда мы, мокрые, местами грязные и в крови, выбрались на набережную рядом с каким-то мостом, названия которого я не знала. – Майлз, Хезер…

– Берем Дейва на себя.

Пока Хезер выбирала лучшую точку для подачи машины Uber, я попрощалась с Айзеком и Лин:

– Ну… До понедельника?

– Ага, давайте. Какое счастье, что завтра можно выспаться! – Айзек потянулся, едва не задев Лин рюкзаком.

– Так ты собираешься провести время на выходных, дорогой? Ску-у-ука!

– А ты чем будешь заниматься, Челси?

– Скорее всего, Сэмом.

Мы с Айзеком дружно захихикали, глядя на хитрый взгляд Челси. Лин не принимала участия в беседе: она оглядывалась по сторонам и явно хотела смыться отсюда как можно скорее. Решив не волновать её ещё сильнее, я поскорее распрощалась с друзьями: им ещё нужно было вернуть свои велосипеды. Как удачно, что они спрятали их в кустах!

Челси повернулась ко мне и что-то сказала. Но сзади замаячил Дейв: он смотрел на меня через плечо Майлза. Мне казалось, он собирается попрощаться или поблагодарить за чёртово спасение… Но он молчал. Хезер и Майлз, осознав, что опасность нам больше не грозит, перестали даже смотреть на нас.

– Эй, Эванс! Мы идём?

– Да-да… Конечно.

И мы, не прощаясь с компанией высокомерных подлецов, быстрым шагом пошли к дому.

На часах было уже семь, когда я открыла входную дверь. В гостиной было темно и тихо, а рюкзак Астора, как и бывало в Бетесде, валялся прямо возле лестницы. Я на цыпочках стала пробираться в комнату.

Однако фортуна, кажется, решила поиграть со мной. Как только я преодолела уже половину пути, в гостиной щёлкнул выключатель. Свет ударил мне в глаза, когда я посмотрела вниз, и я не сразу заметила разгневанное лицо отца.

– Ты видела время, Эванс?

Пришлось сбежать по лестнице вниз, чтобы объясниться. Но, несмотря на все мои попытки оправдать столь позднее возвращение домой и радостные новости о чудесной подруге, живущей за стеной, отец оказался непреклонен. Мы старались говорить тише, чтобы не разбудить Астора, но его шёпот только сильнее напугал меня.

– Тебя не так воспитывали, Эванс. Ты всегда была хорошей девочкой! Я знаю, что в Нью-Йорке тяжело. Но ты хоть представляешь себе, что могло случиться? Ты понимаешь, как опасно разгуливать по ночам в городе, где ты ничего не знаешь?! – Забавно, что отец даже не подозревал, насколько хорошо я представляла себе опасность Нью-Йорка теперь, когда приняла участие в ночном приключении. – Я разочарован в тебе, дочка. Уверен, мама тоже была бы недовольна…

– Мама бы поняла, – возразила я.

– Сомневаюсь. Твоя мать была человеком со строгими правилами, Эванс! Не забывай об этом.

– Может, хватит нотаций? Я хочу спать.

– Ты можешь идти. Но ты наказана: будешь под домашним арестом неделю.

– Неделю?!

– Да. А теперь иди к себе.

Но ушёл он: вернулся в гостиную, где, как оказалось, всё это время сидел в темноте, глядя в экран своего ноутбука. Спорить с ним не было смысла. К тому же, неделя домашнего ареста для той, кто и из дома-то почти не выходит, звучало почти как комплимент моей социальной жизни.

Я поднялась наверх. Сил на душ не осталось, и я повалилась на покрывало прямо в одежде. В заднем кармане брюк зашуршала сложенная в несколько раз фотография, и я, достав её, вновь посмотрела. Хотелось убедиться, что это действительно моя мама позировала с подругой возле здания больницы на странном нью-йоркском острове. Кем была вторая девушка? Знает ли она о судьбе Бриджит Адлер, и почему моя мать, так гордившаяся своей научной карьерой, нигде не упоминала о работе в той больнице?

Веки стали тяжёлыми: сон пришёл незаметно.

* * *

Вопреки ожиданиям, я проснулась рано: ещё и десяти не было, когда я резко открыла глаза. Было трудно поверить в то, что случившееся вчера мне не приснилось. Но даже во сне я держала в руках доказательство того, что события вчерашней ночи действительно были. С выцветшей фотографии мне по-прежнему улыбалась молодая Бриджит Адлер.

Вскочив с кровати, я вмиг очутилась возле книжного шкафа и выудила из-под тяжеленных томов мамин снимок из лаборатории. Затем положила обе фотографии на стол и включила светильник, чтобы детальнее рассмотреть их. Не знаю, пыталась ли я найти доказательство того, что на фото была моя мать или опровержение этому, но сомнений быть не могло: женщина по имени Бриджит присутствовала на обоих снимках.

Выдохнув, я стянула с себя одежду и поплелась в душ – я чувствовала себя грязной. Под ногтями всё ещё виднелись следы крови Дейва. Взглянув на себя в зеркало, я удивилась, как отец мог не обратить внимания на мой отвратительный внешний вид.

Под струями прохладной воды я немного пришла в себя и впервые за какие-то десять-пятнадцать часов почувствовала, что голодна. Мама редко готовила нам с Астором завтраки в школу, и я быстро научилась делать всё самостоятельно. Готовка, как ни странно, оказалась крайне медитативным занятием, так что я могла полчаса простоять возле духовки, решая, достаточно ли подрумянился тыквенный пирог. Вот и сейчас я решила, что у меня есть время приготовить отличный завтрак. Отца дома не было, а брат считал мою еду «сносной». На самом деле ему жутко нравились мои кофейные вафли, которые он заливал немыслимым количеством шоколадного сиропа, но я знала, что он никогда не признается в этом.

Теперь, когда я подумала о вафлях, меня было не остановить. В желудке жалобно заурчало, и я почти что бросилась на кухню. К моему удивлению, Астор уже был там.

– Эванс! Ты что-то рано проснулась для человека, который лёг спать утром.

– А ты сам-то во сколько лёг, Астор?

– Ха-ха! Всего-то в три часа ночи. Ну, слышал, папа наказал тебя на целую неделю?

– Подумаешь!

Я достала из шкафчика блинную смесь, с помощью которой всегда готовила вафли. Астор просиял:

– Так и знал, что не надо есть хлопья! Моя любимая сестрёнка приготовит вафли! М-м-м… Надо посмотреть, есть ли у нас сироп.

– А с чего ты взял, что я для тебя вафли готовлю? – Я запустила в него прихватку, но ловкий брат легко поймал её.

– Мазила! Точнее… лучшая сестра на свете! Самый меткий стрелок!

– Ладно-ладно, хватит уже, а то меня сейчас удар хватит от таких любезностей. Тебе лишь бы поесть, Астор.

– У меня растущий организм. Тебе не рассказывали в школе про такое?

– Растущий вширь? Это возможно!

Брат вернул мне должок, метнув в меня мою же прихватку. Я улыбнулась и шутливо поклонилась ему:

– Спасибо.

Пока я замешивала тесто, Астор достал вафельницу, сиропы и свежие ягоды, которые нашлись в холодильнике. Видимо, папа всё же помнил о том, что иногда нужно есть, и не только пиццу, заказанную в итальянском ресторанчике в соседнем квартале, где флаг Италии был перевёрнут и начинался с красной полосы. Оставалось надеяться, что это была креативная идея владельцев заведения, где красный представлял собой цвет томатного соуса к пицце. С этой точки зрения, у них был лучший флаг: красный – для соуса на пицце, белый – для моцареллы и зелёный – для базилика, который везде придётся к месту. Точно, идеальный флаг!

Задумавшись о пицце, я ещё сильнее ощутила голод и прибавила в темпе. Уже через десять минут брат раскладывал горячие вафли по тарелкам. В нашем нью-йоркском доме не было столовой, и я этому была рада: будь она на месте, я бы чувствовала, как сильно отличается наша жизнь здесь от того, к чему я привыкла. Нас с Астором вполне устроил небольшой столик в углу вытянутой