Читать книгу - "Из тьмы. Немцы, 1942–2022 - Франк Трентманн"

которых в последний раз видели в синагоге во время их бар-мицвы. К 1955 году еврейские общины по всей Западной Германии насчитывали всего 15 тысяч членов. К 1959 году это число выросло до 21 тысячи, отчасти благодаря Wiedergutmachung и усилиям правительства, поощрявшего евреев возвращаться из Израиля88.

Восточная Германия двигалась в противоположном направлении. В конце 1940-х годов несколько еврейских интеллектуалов вернулись в Восточный Берлин, полные надежд на социалистическое будущее. Одним из них был писатель Альфред Канторович, сражавшийся в составе “красных бригад” против Франко во время гражданской войны в Испании, а позже эмигрировавший в Нью-Йорк. Он вернулся в конце 1946 года. Поражение принесло Германии “моральную выгоду”, заявил он во время выступления по радио. Полное разрушение было скрытым благословением, потому что теперь немцы могли построить новое, мирное общество, которое не было бы переносчиком “смертельной социальной болезни” нацизма89. Канторович начал издавать литературный журнал Ost und West и стал профессором Университета Гумбольдта в Восточном Берлине. Во времена острой нехватки денег режим даже подарил ему автомобиль BMW, чтобы помочь в издательской работе, – правда, сперва ему пришлось научиться водить машину.

Однако медовый месяц был недолгим. К 1950 году партия положила конец литературному предприятию Канторовича. В университете ограничивали свободу мысли. Старым товарищам, воевавшим в Испании, заткнули рот или заменили их на партаппаратчиков. Сталинские чистки, цензура и коррупция убедили Канторовича в том, что ГДР мутирует в очередную версию тоталитаризма. Последней каплей стали советские репрессии в Венгрии в 1956 году. Канторович бежал в Западную Германию90. Даже несмотря на то, что некоторые нацисты вернулись на свои должности, “канцлерская демократия” Аденауэра была предпочтительнее коммунистической диктатуры Вальтера Ульбрихта.

Антисемитизм, антисионизм и коллективизация вызвали исход евреев из Восточной Германии. После 1965 года в ГДР не осталось ни одного раввина. Когда пала Берлинская стена, еврейская община сократилась до 372 членов. Для восточных немцев евреи стали экзотическим видом91.

По всей Германии прием политических ссыльных и репатриантов был вялым и обставленным условиями. Политики умоляли жертв нацизма вернуться из ссылки и помочь в восстановлении страны. Их поддержка показала бы миру, что из руин прежней Германии восстает новая. В то же время многие немцы считали политических ссыльных предателями, покинувшими свою родину в час нужды и не имевшими права поучать тех, кто лояльно остался. Многие вернувшиеся столкнулись с антисемитизмом. “Безродных” изгнанников часто автоматически считали евреями – в том числе Томаса Манна, самого немецкого и аристократического писателя. Ожидалось, что вернувшиеся будут вносить свой вклад, а не критиковать. Поэтому многие из них, разочаровавшись, уехали обратно через несколько лет. Альфред Дёблин, автор романа “Берлин, Александерплац” (1929), вернулся во французскую зону как “офицер по культуре”. Но к 1953 году он больше не хотел иметь с этим дела. (Бертольт Брехт, коммунистический поэт и драматург, пытался заманить его в Восточный Берлин. Вместо этого Дёблин вернулся в Париж92.)

Тем не менее одним из мест, где репатрианты сыграли решающую роль, были СМИ. В американской зоне Ханс Хабе был редактором газеты Neue Zeitung, имевшей впечатляющий тираж в 1,6 миллиона экземпляров. Это был демократический питомник для совершенно нового поколения писателей, подготовивший более сорока будущих редакторов газет93. На радио Мюнхена работал Фриц Беншер, переживший Аушвиц и Дахау. Его послевоенная карьера иллюстрирует, как холодная война и антисемитизм сужали пространство для искренне настроенных репатриантов. Лишь немногие из выживших могли сравниться с Беншером в смелости и остроумии, когда дело доходило до столкновения с немцами по поводу их прошлого. Он назвал свою собаку Фюрером и шокировал пешеходов, выкрикивая команды: “Фюрер, вперед! Фюрер, к ноге!” В 1947 году он вел программы об освобождении из лагерей. Однако уже через год американцы закрыли его передачу “Война, никогда больше”. Новым курсом стало перевооружение. Перейдя на Баварское радио, Беншер стал получать все больше антисемитских писем. И вдобавок его подозревали в коммунизме, хотя он состоял в социал-демократической партии. К 1950 году ему был вынесен официальный запрет на выступления (Redeverbot) за критику в эфире правительства Баварии; это показало, насколько хрупкой была свобода слова в молодой демократии. В конце концов Беншер вернулся в 1958 году в качестве ведущего телевикторины94.

Постоянство антисемитизма

Антисемитизм отступил, но ненадолго. В 1951 году западным немцам задали вопрос: стало ли бы лучше, если бы евреи эмигрировали? Четверть ответила “да”, еще четверть была с этим не согласна, а остальные заявили, что у них нет определенного мнения95. В следующее десятилетие откровенные предрассудки ослабли, но стойкое меньшинство осталось. В 1952 году 37 % жителей Западной Германии считали, что “для Германии было бы лучше, чтобы евреев в стране не было”. К 1963 году количество убежденных в этом сократилось до 17 %. Тем не менее это означало, что даже тогда каждый шестой немец не хотел, чтобы в стране оставались евреи. Не менее показательно и число тех, кто заявлял о безразличии – более 40 % на протяжении 1950-х и 1960-х годов – отношение, которое пошло на убыль только в 1980-х96.

Антисемитизм был изгнан из официальной жизни, но застрял во многих уголках жизни частной, а иногда и общественной. Правительство перекрыло ему кислород в политическом дискурсе – это было относительно легко. В 1952 году Socialist Reichspartei (SRP), неофашистская партия, которая высмеивала холокост как изобретение союзников, была запрещена, но прежде получила несколько мест в земельных парламентах. После этого у фашистов не было политического пристанища до 1964 года, когда была основана NPD (Nationaldemokratische Partei Deutschlands)97. Открытые разглагольствования против евреев стали неприемлемыми. В декабре 1949 года национально-консервативная Deutsche Partei исключила из своих рядов депутата Вольфганга Хедлера за то, что тот неоднократно заявлял, что люди имеют право не соглашаться с тем, что убийство евреев газом было правильным методом и что можно было найти другие способы избавиться от них. В Бонне президент парламента запретил Хедлеру присутствовать на собрании, после чего несколько социал-демократов выгнали его из здания98. Аденауэр и Хойс сослались на общую иудео-христианскую традицию и осудили антисемитизм.

Однако протесты в парламенте не могли автоматически изменить поведение людей на местном уровне. В 1957 году в пивной в Оффенбурге Людвиг Цинд оскорбил выжившего в лагере “полуеврея” Курта Лизера. Будучи изрядно пьяным, Цинд кричал, что евреи виноваты в крахе Веймарской республики и что нацисты были правы, истребляя их. Если бы только Лизер, сокрушался он, тоже “обратился в дым”. Цинд был старшим учителем местной средней школы и, значит, государственным служащим, а также уважаемым членом общества. То, что произошло далее,