Читать книгу - "Из тьмы. Немцы, 1942–2022 - Франк Трентманн"

Амнистию называют сестрой произвола. Сворачивание денацификации спасло головы многих нацистов. В Баварии к лету 1947 года только каждый пятый из “главных преступников” (Hauptbelastete) попал под суд. Больше тысячи нацистских функционеров использовали амнистии 1949 и 1954 годов, чтобы выйти на поверхность и вернуть себе имя; сколько еще продолжали жить под вымышленными именами, до сих пор неизвестно. В 1951 году так называемый “Акт 131” вернул госслужащим и военным их прежние посты и пенсии.

Соблазнительно увидеть в этом беспорядке подобие вращающейся двери, однако эту дверь заедало. Многие застряли внутри на несколько лет и вышли наружу другими людьми. Спустя два года после окончания войны в западных зонах оккупации все еще было 100 тысяч интернированных. После освобождения не все смогли вернуться к своей прежней жизни. Кристиан Хансен учился на инженера и работал в отцовской фирме, когда в 1933 году его призвали в SS Leibstandarte, личную охрану Гитлера. Во время войны он был на Восточном фронте в танковых войсках СС. После освобождения в феврале 1948 года он сумел устроиться только сельскохозяйственным рабочим. Лишь через шесть лет после войны он смог начать частную практику как архитектор131. Вальтер Фандрей был нацистским районным руководителем (Kreisleiter) в Альтэттинге до 1941 года, пока прибывший с визитом гауляйтер, оскорбившись слишком скромным приемом, не перевел его в действующую армию. В 1948 году Фандрей оказался среди тех, кого причислили к “попутчикам”. Как часто практиковалось в американской (но не в советской) зоне, ему зачли три года лагеря для интернированных и выпустили на свободу. Но свобода оказалась шагом в никуда, и Фандрей стал временным рабочим. Падение Франца Эммера, нацистского районного руководителя в Фюрстенфельдбрукке, было круче. В октябре 1948 года трибунал приговорил его как “главного преступника” к шести годам принудительных работ, конфискации пенсии и всего движимого имущества и запрету голосовать и работать по профессии. 20 % его дохода было изъято в счет выплаты репараций. Эммер подал апелляцию, но в 1949 году приговор был подтвержден. Он подал повторную апелляцию и, наконец, в 1957 году добился оправдания и снижения суммы взыскания. В течение нескольких лет этот человек, в прошлом – большая шишка, был нищим и жил на пособие. Его жена работала официанткой, а он устроился агентом по продаже спиртных напитков. В конце концов он вернул себе дом. Порой Эммер произносил в местном баре гневные речи, но соседи его игнорировали. В 1956 году он сходил на несколько митингов крайне правой Deutsche Reichspartei, но сил на политический активизм у него уже не было.

Судьба обошлась с Эммером довольно сурово132. В большинстве случаев чиновники и офицеры лишились только работы и пенсии – в 1951 году они начали кампанию за реабилитацию. Результаты, впрочем, были сходными. Денацификация не только обеспечила стране передышку с 1945 по 1948 год, когда большинство твердолобых нацистов сидело под замком, но и излечила ее от политических авантюр в будущем. Прошедшие денацификацию с облегчением получали второй шанс в жизни. Они хотели надеть тапочки, а не ботфорты.

1 октября 1951 года члены городского совета Штадтольдендорфа в Нижней Саксонии собрались на муниципальном газовом заводе и предали огню все дела по денацификации и списки членов нацистской партии. Их город первым подвел черту под денацификацией, как гордо объявил местный мэр, состоявший в социал-демократической партии. Он назвал этот шаг хорошо продуманным решением. Это была “демонстрация в защиту мира в городе”. По его словам, британский офицер-наблюдатель признался, что сделал бы то же самое: “пусть прошлое останется в прошлом”. Попав в плохие руки, эти бумаги спровоцировали бы вражду между горожанами. 8 тысячам жителей надо было смотреть в будущее. Решение было принято городским советом на пятидесятилетие основания муниципальной больницы, которую, так уж случилось, щедро финансировал еврейский фабрикант Макс Леви. Местные жители получили амнистию, еврейское кладбище – венок133. До 1933 года в городе было семьдесят евреев. Только двоим из них, благодаря смешанным бракам, удалось избежать депортации и смерти.

Здесь, как и везде, голоса жертв были заглушены всеобщими призывами к общественному примирению и единению. Когда в Бонне в 1951 году решили реабилитировать госслужащих и офицеров армии, это предсказуемым образом произвело на выживших плохое впечатление. “Прекрасно!” – писал в еврейский еженедельник один из читателей. В 1945 году все нацисты чудесным образом исчезли. Теперь им возмещали убытки. “Жаль, что я не вступил в свое время в партию. Думаю, сейчас бы мне жилось лучше!”134

Поворот от денацификации к реабилитации был частью более масштабных перемен в общественном настроении, происходивших в конце 1940-х. Как мы уже видели, культура и литература были тем местом, где немцы после 1945 года спорили со своим прошлым. На сцене самой популярной пьесой 1948 года была “Des Teufels General” (“Генерал дьявола”) Карла Цукмайера. Премьера пьесы, написанной автором в американском изгнании в 1942 году, состоялась в ноябре 1947 года во Франкфурте-на-Майне. В следующие два года она выдержала несколько тысяч постановок по всей Западной Германии (в советской зоне ее запретили) и часто ставилась в школах. В 1955 году пьесу экранизировали. В отличие от бесхребетного офицера из “Убийц среди нас”, в центре этой пьесы был трагический герой, умный и привлекательный генерал Харрас, летчик-ас, чья любовь к самолетам, женщинам и вину оказывается сильнее неприязни к нацистам. “В первые два года [войны], – вспоминает он, – мы… продемонстрировали стиль что надо”135. Затем, зимой 1941–1942 года, он понимает, что служит преступному режиму. Расследуя загадочные авиакатастрофы, он узнает, что это – результаты диверсии, организованной его другом-офицером, противником Гитлера. Эсэсовцы требуют от Харраса либо выдать диверсанта, либо взять вину на себя и уйти в отставку. Но генерал садится в самолет, поврежденный диверсантом, и врезается в башню управления.

В пьесе была мораль на любой вкус: ловушки оппортунизма, зло фанатизма, мужество Сопротивления и самопожертвование. Есть даже бескорыстная забота о еврейских жертвах, когда Харрас готовится вывезти в безопасное место своего старого врача-еврея и его жену, но узнает, что они покончили с собой. Как и Томас Манн, Цукмайер бежал от нацистов. Но, в отличие от Манна, он был убежден, что немцев можно цивилизовать заново. В 1946 году он проводил беседы со школьниками в рамках турне, организованного американским правительством. Он говорил, что денацификация была неверным решением задачи. Вместо того чтобы наказывать членов нацистской партии, нужно было награждать тех, кто участвовал в Сопротивлении136.

Но не это большая часть зрителей и рецензентов вынесла из пьесы. Там они