Читать книгу - "Леон Боканегро - Альберто Васкес-Фигероа"

Они сели, прислонившись к стволу густой сейбы, и слушали.

Их старый враг – ностальгия – нагрянула стремительно, словно извиняясь за то, что отстала на несколько дней. Она вновь была здесь, готовая терзать их душу, ранить сердце и навалить на плечи тяжелую ношу воспоминаний.

Теперь их одиночество было общим, странным, но не менее болезненным.

Несмотря на то, что они сидели всего в нескольких сантиметрах друг от друга, никто из них не чувствовал себя в компании, поскольку их мысли блуждали далеко от сейбы.

Одна, вероятно, устремилась в Перу, а другая – на палубу корабля, от которого не осталось ничего.

Вечер сменялся ночью, которая лениво завладевала каждым листом, каждой лианой и каждым стволом, словно апокалиптическое чудовище, поглощающее мир и погружающее его во тьму своего гигантского желудка. Когда наконец темнота полностью их окутала, они закрыли глаза, позволяя усталости одержать верх, в то время как в их ушах все еще звучал этот магический голос, полный мелодий.

Почему они не ушли?

Возможно, мысль о том, чтобы спать поблизости от других людей – даже если это были каннибалы, – в какой-то степени успокаивала их.

Самым страшным, возможно, была не смерть, а осознание, что их существование сводилось к бесконечному скитанию в поисках выхода из величайшего лабиринта.

Лететь, как Икар, даже рискуя сгореть под солнцем, было единственной надеждой на спасение. И, лишенные крыльев, они позволяли своим мыслям улетать обратно в родной мир.

На рассвете их разбудил прекрасный голос, полон радости жизни, которая не знала расписаний. Оба почувствовали зависть: зависть к тому, что они не чернокожие, не уроженцы этого густого леса и не могут свободно пересечь ограду, чтобы познакомиться с обладательницей этого необыкновенного голоса.

Они продолжили путь, понурые, молчаливые и измотанные заранее от тяжести горечи, которая вдруг стала их неуютной спутницей.

К полудню они заметили, что к реке, по которой они плыли, присоединяется другая река, приходящая с юго-востока. Это почти удвоило ширину водоема. Чуть дальше, на противоположном берегу, они увидели еще одну группу хижин, защищенную такой же высокой оградой, но с особенностью: на песке стояли четыре длинные пироги из темного дерева.

– Вот что нам нужно, – сказал испанец. – Пирога, чтобы плыть ночью и прятаться днем.

Они уселись ждать наступления темноты, пока не убедились, что местные жители уснули. Затем они вошли в воду и позволили течению вынести их к берегу в нескольких метрах от лодок.

Долго оставались неподвижными, прислушиваясь. Наконец они захватили первую пирогу и растворились в тенях ночи, не сказав ни слова.

Простой факт плавания, ощущение шума воды, скользящей вдоль бортов, и легкое покачивание, переносившее их в стародавние времена, в какой-то мере возвращали им утраченный дух. В конце концов, они оба были моряками, и именно на борту судна, пусть даже такого хрупкого, как это, они чувствовали себя по-настоящему комфортно.

Из центра русла, вдали от высоких и густых деревьев, звезды часто были видны, и по ним Леон Боканегра понимал, что они действительно движутся в желаемом направлении – на юго-запад, к вожделенному Гвинейскому заливу.

– Это, должно быть, приток Нигера, – заметил он на следующее утро, когда они укрылись рядом с пирогой в самой гуще леса.

– Есть река, Бенуэ, как её называют местные жители. Она впадает в Нигер примерно в двух днях пути от места, где стоит корабль, – ответил перуанец. – Если повезет, возможно, это она.

– Было бы странно, если бы удача вдруг решила навестить меня, – уточнил его спутник. – Но также верно, что она не может избегать меня бесконечно. Если это не Бенуэ, то стоит надеяться, что хотя бы один из её притоков.

С этой мечтой они засыпали.

С этой надеждой просыпались.

С этим желанием возобновили свой путь вниз по течению.

Они скользили, лежа на дне лодки, показывая наружу лишь руки и головы, чтобы в темноте их приняли за один из многих стволов деревьев, унесенных течением.

Вскоре начался ливень.

Потоки воды обрушивались с облаков, настолько низких, что казалось, будто они касаются верхушек самых высоких деревьев. Они должны были благодарить судьбу: если бы столь массивная масса воды обрушилась с большей высоты, они могли бы погибнуть под её тяжестью.

Дожди в Бенуэ – если это действительно была она – никогда не были обычными.

Этим дождям не хватало лишь Ноевого ковчега, чтобы войти в историю великих катастроф. Однако природа спроектировала дренаж региона с такой абсолютной точностью, что вода сразу стекала с листьев деревьев, скользила по гниющему подлеску и попадала в русло реки, которая на глазах становилась шире и полноводнее.

Солнце не пробивалось сквозь тучи три или четыре дня.

Звезды не показывались на протяжении всей ночи.

Звук течения заглушался лишь раскатами грома и треском молний. Ослепительные вспышки рисовали причудливые узоры на темных облаках. Радуга давно покинула эти места, уступив владение серым оттенкам.

Мох и плесень медленно захватывали кору деревьев.

На рассвете они дрожали от холода, а к вечеру чувствовали себя запертыми в гигантской сауне. Во время долгих часов бодрствования, спрятавшись в ветвях всего в десяти метрах от берега, они шепотом говорили о донье Селесте Эредиа, её корабле, её истории или далёком мире, который покинули так давно.

Избыточная влажность ослабляла их, погружая в апатию.

Они были изнурены.

Так утомлены.

Ночи напряжения, дни ожидания. А опасность подстерегала за каждым поворотом реки.

Но, наконец, одной славной ночью, обогнув справа огромный остров с густой растительностью, они вышли на широкое течение, спокойно и мощно текущего с севера.

Нигер!

Да будет благословен Господь!

Нигер!

Слезы наполнили глаза перуанца. Потребовалось время, чтобы справиться с комом в горле.

– Мы сделали это, – прошептал он, наконец. – Мы сделали это, брат! Я узнаю эти воды и эти берега. Здесь начинается страна свободных.

Леон Боканегра не ответил, слишком потрясённый осознанием того, что они вступили в величественное русло реки, которую Сиксто Молинеро описывал ему годы назад как единственный возможный путь к спасению.

Перед рассветом они снова спрятались в зарослях, но не смогли сомкнуть глаз, прислушиваясь к каждому звуку и наблюдая за движением вокруг.

После полудня показалась фелюга с большой треугольной парусиной и разноцветными флагами. Она двигалась медленно, преодолевая течение маневрами. Сердца беглецов замерли в ожидании.

Урко Уанкай прыгнул в воду и побежал к берегу.

– Христиане! – кричал он. – Это христиане!

Христиане действительно были на борту. Это оказались члены экипажа La